В одном рукопожатии от Елизаветы II
Прощаясь со всем миром, я не могу остаться в стороне и тоже хочу высказаться. Меня разделяло лишь рукопожатие с королевой.
Когда-то мне удалось найти Владимира Романова, который, казалось, приобрел практически весь Эдинбург. Это самый красивый город в его любимой Шотландии. Поверьте, владения Владимира Николаевича не ограничивались футбольным клубом «Хартс». Он владел замками, лугами, банками. Чем угодно.
Разговор зашел о футболе и об интересном тренере Малофееве. Неожиданно мы перешли на обсуждение Королевой.
— Такого человека знала даже королева…
— Королева-то откуда?
— В 1966 году сборная СССР играла в Англии. Газеты вновь напомнили об этом — в той команде выступал Малофеев. А какая у меня состоялась встреча с королевой!
— Расскажите же скорее.
— Даже фотография сохранилась. Меня приняли в Британскую ассоциацию подводников. Ветеранские подразделения доставили меня на секретную базу НАТО в Глазго. В сопровождении действующего адмирала. Как я туда попал?! Затем вручили их значок — череп с костями, как на пиратском флаге. Он заметно выделяется на лацкане.
— Какая прелесть.
— Затем последовало приглашение на прием к королеве. Согласно установленному протоколу, было разрешено лишь приветствовать ее и сохранять неподвижность. Однако о моей персоне ежедневно появляются публикации, в которых можно встретить самые разные сведения. Королева, несомненно, читает их и проявляет интерес. Рядом находился принц Чарльз. Королева заметила меня и воскликнула: «О, это вы?!» Как будто она увидела Майкла Джексона! Нас с Чарльзом одновременно засыпали вопросами.
— Неужели?
— Фотография сохранилась. Мы стоим и разговариваем, когда она замечает этот знак — и ее глаза расширяются. Она наклоняется, чтобы рассмотреть череп с костями, и не может понять, что это такое. Затем она поднимает взгляд на меня… Это невероятно!
Романов взял в руки телефон — устройство, весьма простое для человека с состоянием миллиардера. Даже для бывшего. Он нашел подтверждение в виде замечательной фотографии.
Тяжелое «но»
Безусловно, кончина королевы отвлекла меня — и многих других! — от знаменательного юбилея. Полвека назад состоялся тот самый баскетбольный финал Олимпиады, который наиболее часто вспоминают. Легендарные три секунды, пас Едешко, бросок Александра Белова, навсегда запечатленного в молодости! Как же я мог это забыть?
Даже запоздалое признание предпочтительнее полного игнорирования важного события.
Мы наконец-то прибыли в загородное поместье Ивана Едешко, выдающейся и впечатляющей личности. Он обладал замечательным чувством юмора. Даже представление жены Иван Иванович сделал на высшем уровне:
— Вот моя последняя жена. Лариса.
Мы переглядываемся, и Едешко продолжает:
— Она же первая…
Через полчаса Иван Иваныч вскользь упомянул, что родился в Гродно, и, следовательно, владеет польским языком. Он знает песни и готов спеть что-нибудь прямо сейчас.
— Ваня, не нужно, — прозвучал строгий голос из соседней комнаты, принадлежавший «последней жене».
Все было под контролем.
Мы долго пытались договориться об интервью с Едешко. Удивительно, что настолько обаятельный и коммуникабельный человек избегает вопросов журналистов.
Наконец природная доброта восторжествовала — Едешко сломался. Но…
Но! Было тяжелое «но».
— Забудьте об этом, приезжайте! — Едешко пытался казаться строгим и непреклонным. — Есть одно условие — ни слова о «трех секундах». Они у меня в строжайшем секрете!
Мы легко представили, где у героя три секунды.
Мы приехали. Сели на веранде. Переглянулись.
Едешко крякнул, поправил спину для удобства. Он изложил всё сам, без дополнительных вопросов. Начал сразу, с самого начала.
Вернее, с того матча.
Автограф для дедушки
О такой информации нам было неизвестно, несмотря на то, что мы тщательно готовились к каждому собеседованию, работая над этим дни и ночи.
— Вы знаете, кто написал наиболее удачный репортаж о том матче?
— Кто? — обрадовались мы. Версий было много.
— В центре внимания — статья Анатолия Пинчука «Восемь секунд»! Необходимо найти ее. Автор подробно проанализировал матч, разделив его на составляющие. Он поговорил с двенадцатью игроками, двумя тренерами и шестью журналистами. Каждый из них сформировал собственную версию развития событий в последние восемь секунд. При этом мнения оказались совершенно разными! Каждый воспринял пас и бросок Белова по-своему!
— Однако, все участники событий, без сомнения, согласились бы с тем, что ни один из них не заметил в раздевалке человека с фотоаппаратом, Юрия Роста.
— Да, мы его видели… Он был настолько незаметен, так деликатно себя вел — все вокруг затихли, а он: чик-чик-чик… Непонятно, как Рост смог попасть в раздевалку. Охрана была серьезной. Но ему бы не стоило там снимать.
— А где?
— Комиссия работала всю ночь, и мы не сомкнули глаз. Мы ждали решения в гостинице. В холодильнике были пиво и баварские сосиски, но мы не стали ими лакомиться. Вдруг переигровка?
Утром пришел Башкин, второй тренер: «Переигровка…» Именно это должен был запечатлеть Рост! Наши лица, когда мы услышали эту новость! Башкин сделал паузу и продолжил: «В 1976-м». Мы честно не ожидали такой широкой известности. Сейчас ко мне подходят за автографом люди, которые помнят реакцию родителей в том финале. Иногда совсем маленькие дети. Я спрашиваю: «Для папы автограф?» — «Для дедушки. Он узнал, что вы будете…»
«Прощание с Центральным Комитетом комсомола, разговор с матерью Зои Космодемьянской…»
Едешко рассказывает о том матче настолько захватывающе, что невольно пробегают мурашки. Завидую журналистам, которые только предстоит встретиться с Иваном Ивановичем. Их не насторожит требование — «ни слова о «трех секундах».
Мы отвлеклись на посторонний разговор. В этот момент Едешко не выдержал и прервал его:
— Благодаря божественной помощи все получилось. Источник всего — там, и эти три секунды тоже!
— Вы полагаете?
— Я в курсе! Мюнхен, 8 сентября. Вечер. Финал состоится на следующий день. Я решил прогуляться, и ко мне подошли две девушки, американки. Одна из них воскликнула: «О, Россия!». Они разложили на скамейке религиозную литературу…
— Библию?
— Да, действительно. Тогда поимка с ней на таможне обернулась бы пожизненным запретом на выезд из страны. А сейчас я, комсомолец, общаюсь с американскими женщинами и обсуждаю Библию. Это произошло после тех провокаций, которые устроили нам в Советском Союзе накануне Олимпиады.
— Особые проводы?
— В Волгограде, городе, где было повержено фашистские войска. Возле памятника Ленину принимали клятвы. Получали напутствие в Центральном комитете комсомола, встречали маму Зои Космодемьянской. Она всей олимпийской сборной давала прозвище «футболисты», ха… О чем я говорил?
— Американки на скамейке.
— Я спросил их: «Кто для вас важнее — родители или Бог?». Они ответили: «Бог!». Для меня это прозвучало невероятно. Затем я задал вопрос: «Вы бы предпочли, чтобы я поверил в Бога и наша сборная СССР победила, или чтобы я не верил и мы проиграли?». Они задумались. После этого один из них открыл Библию и предложил: «Вот страница, прочитайте — и вы выиграете!». Я присмотрелся, и оказалось, что Библия напечатана на русском языке. Я взял её, прочитал отмеченные места в номере и спрятал под матрас, чтобы никто не увидел.
— С кем жили в номере?
— С Сашкой Беловым и Болошевым. Я не опасался тех, кто был со мной, но все-таки…
Это еще один важный момент. И был второй. Если проанализировать эти три секунды до мельчайших деталей, можно предположить, что ход событий был предопределен. Американцы забивают штрафной, Жармухамедов вбрасывает мяч — а мы чуть раньше запросили перерыв. Время возвращают назад. Кондрашин выпускает меня. Он дает задание на решающую передачу: пасуй на боковую линию Паулаускасу. Пусть он принимает мяч и отдает его уже под кольцо. Что произошло дальше, вы помните?
— В общих чертах.
— Сирена прозвучала — я прекратил игру. Табло снова вышло из строя! Все показатели возвращаются к началу. Я беру мяч и вижу, что напротив меня Том Барлесон, человек ростом 220 сантиметров. Он размахивает руками, показывая, что передавать можно только в сторону. Перебросить его не получится! Судья жестом указывает: вот линия, вот стена. Он изображает стену в воздухе, объясняя, что заносить руки сюда нельзя — это нарушение правил. Американцу показалось, что от него требуют отойти, и он уходит. А у меня появляется свободное пространство!
— Если б не ушел?
— Все, это невозможно! Нет никаких перспектив передать туда передачу! А так — есть шанс. Мяч преодолевает всю площадку за две секунды, требуется поймать его в прыжке и предпринять какие-то действия. Но кто мог предположить, что Барлесон покинет позицию? Без вмешательства некой сверхъестественной силы это нереально. Кстати, на ваш взгляд, что было самым сложным в той ситуации — отдать пас, поймать мяч или забросить?
— Пас.
— Я убеждён, что поймать мяч — задача несложная! Ничего подобного не казалось бы сложнее! Рядом оказались два американских баскетболиста, совершивших прыжок, и оба не решились на фол против Белова. Поэтому они от него отстранились. Забросить мяч из-под кольца не представляло труда.
Чье слово оказалось решающим на ночном заседании? Венгра, родители которого погибли в 1956 году, когда в страну вошли советские танки. Он и принес нам победу, удивительно, правда?!
— Сергей Белов утверждал: «В заключительные минуты той игры я очень хотел нанести удар Александру Белову…» Вы понимаете причину?
— Мы вёл около семи очков. Произошли три потери. Первая — у Сергея, при ведении мяч покинул пределы поля. Вторая — моя, был зафиксирован фол в нападении. Третья — оказалась самой курьезной…
— Александра Белова?
— Да. Он мог спокойно обнять мяч и удерживать его в течение пяти секунд. Оставалось бы еще две! Мы выигрываем, это наша победа! Или он мог передать мяч Сергею Белову, который находился свободным на расстоянии четырех метров. Но Александр почему-то решил отдать пас в центр, Саканделидзе. Именно там Даг Коллинз оказался самым внимательным, перехватил мяч. И американцы вышли вперед, 50:49…
— В Соединенных Штатах также был создан фильм, основанный на этой истории.
— В 2000 году ко мне домой с аппаратурой пришли около пятнадцати человек. Я согласился на интервью, поставив условие о предоставлении кассеты с записью. Двумя годами позже, на чемпионате мира в США, была осуществлена трансляция.
В воздухе витало ощущение несправедливости. Только трое из игроков заметили: «Мы потерпели поражение, зачем тогда разводить дискуссии?» Один из них утверждал, что президент Соединенных Штатов Америки вручил команде дубликаты золотых медалей, и этого вполне достаточно. Другой заявил: «Я никогда не прикоснусь к серебряным медалям, которые в Мюнхене не захотели принимать. Я запрещаю своим внукам их получать!»
— Вы с кем-то из той сборной США общались?
— Я был с ветеранами в Чикаго, где работал Коллинз. К мне обратились: «Даг в зале. Готовы ли вы к встрече?» — «Конечно». Вернулись и сообщили: «Он отказался разговаривать». Что ж, ничего страшного. Похоже, он полагает, что мы — нелегитимные олимпийские чемпионы.
«Зенит» с объективом «Юпитер-8»
У нас, как и у вас, имеются снимки из раздевалки сборной СССР. Даже сам Юрий Рост, выдающийся баскетболист, не мог объяснить, как оказался на этих фотографиях. Он шутил, что «проскользнул между ног». Из-за внушительных размеров баскетболистов, его присутствие осталось незамеченным.
Всё это было трудно понять, и, похоже, не только нам, но и самому Росту спустя десятилетие.
— Мест на трибуне не оказалось, поэтому я сел прямо на границе площадки, возле скамеек. В те времена это было разрешено. После броска Александра Белова я оказался на площадке и обнял Жармухамедова. Сверху на меня попадали капли, то ли его слезы, то ли пот. Я слышал, как Алжан повторял на разный лад: «Ох, твою мать… Ох, твою мать…» Невозможно было поверить, и не было слов, чтобы выразить это! Когда американцы подали протест, наши направились в раздевалку. Я пошёл с ними и затерялся между ногами и спинами. Второго тренера, Башкина, не впустили, — а я проскользнул. Даже Кондрашина не пустили!
— Главного тренера могли не пустить?
— Возможно, он задержался на площадке, чтобы уладить вопросы с судьями. Раздевалка была очень маленькой, и все словно смотрели сквозь меня. Позже Сергей Белов рассказал о своей беседе с Едешко: «Ваня, там же не было посторонних! Как появились фотографии?» Едешко ответил: «Действительно, их не было!» Они меня не замечали, словно смотрели сквозь. На мне были джинсы, приобретенные в Мюнхене. Это были мои первые настоящие Levi’s. Мне удалось выбросить советскую сумку на площадке, взяв с собой только фотокамеру и одну пленку. В руках у меня был «Зенит» с объективом «Юпитер-8». Я решил запечатлеть счет на табло – сначала в пользу американской команды, затем в нашу.
Ознакомьтесь с этими карточками, они содержат больше информации, чем любая справка.
Рост – личность выдающаяся. Едешко был прав: все происходит по воле Бога. Он же содействовал встрече гениального фотографа и создал подходящие обстоятельства. Именно он провел Роста в раздевалку, скрыв это от окружающих. Он же заправлял пленку в «Зенит», настраивал «Юпитер-8». Чтобы получилось четко, чтобы все было идеально.
«Все разглядел 35 лет спустя»
Вместе с Александром Кружковым нам удалось найти в Москве известного Алжана Жармухамедова.
Он сразу бросался в глаза, его можно было заметить издалека. В нашей памяти подобное случалось лишь однажды, когда Михаил Боярский шел по утренней Москве после прибытия из Санкт-Петербурга. Шляпа, шарф с символикой «Зенита». Люди смотрели с изумлением, не веря своим глазам. Это было настолько заметно и неожиданно, что даже просьбы об автографах не звучали навязчиво, на рукаве не было развешано сувенирной атрибутики.
…Алжан либо преподавал физкультуру в школе на проспекте Мира, либо тренировал баскетбольную команду.
— Вас, вероятно, уже измучили вопросами о мюнхенских трех секундах. Но все же… — улыбнулись мы.
— Я до сих пор помню эти мгновения: бросок мяча и звук сирены. Сразу после этого меня заменили – я поспешил на скамейку, где накинул на голову костюм.
— Зачем?
— От обиды. Выигрывать весь матч и упустить всё за три секунды! Я даже не заметил, что было назначено дополнительное вбрасывание. С костюмом на голове, впрочем. Внезапно услышал, как Кондрашин кричал: «Ваня, отдай пас Сашке!». Поднял голову и увидел, как Едешко разбегается и бросает мяч Белову. Все это я смог рассмотреть во всей полноте только спустя 35 лет, когда пересматривал запись. Я открыл для себя много нового.
— По словам Анатолия Поливода, пока советская сборная провела всю ночь в раздевалке, ожидая решения о переигровке, он незаметно проник в зал и снял на память счастливую сетку…
— Не могу поверить. Как он мог проникнуть внутрь? Мы находились в раздевалке до трех ночи. Затем сели в автобус с вещами. Доставили нас в деревню. Вот и все. У Поливоды сложилась непростая жизнь. Впервые увидел его в 1967 году, он выступал за Украину на спартакиаде. Огромный, настоящий атлет! Какая у него была скорость! А спустя несколько лет он стал инвалидом. Проблемы с психикой. Вроде бы все в порядке — а потом начинает идти, куда глаза глядят. Ударяется головой о стену — и упал. Гомельский просто издевался над Толиком. Не хочу рассказывать, каким образом.
— Вы помните последнюю встречу с Александром Беловым?
— в 1978 году, когда мы готовились к чемпионату мира, к нам обратился Белов. Я видел его за три месяца до этого – он был вполне здоров. Но внезапно он постарел! Мы едва могли его узнать!
— Приезжал попрощаться?
— Нет, он хотел играть. Приехал на тренировку со сборной.
— И что?
— Врач проявил себя, сразу же направил Сашу на обследование. Затем он сказал: «Саша, если ты хочешь жить, немедленно езжай в Ленинград на лечение…» Белов уехал. А мы отправились в Манилу. По дороге мы узнали от итальянцев, которые заглянули к нам: «Белов скончался».
— Саканделидзе и Коркия скончались с перерывом в неделю…
— Ужас! Пока Сако был в игре, чувствовал себя неплохо. Затем начались проблемы, связанные с грузинскими делами. Каждый считает необходимым выпить с тобой. Как такая нагрузка отразится на здоровье? Он занял должность директора завода по производству газированных напитков. Он злоупотреблял. Когда возможность упущена, он попытался исправить ситуацию, но было слишком поздно… Сначала он сильно поправился — а затем резко похудел. Цирроз! Я видел его последнее интервью на телевидении — я очень испугался. Седой, лишь кости.
После того, как умер Сако, я позвонил Коркии в Тбилиси, и услышал скорбный голос: «Да, мы потеряли друга…». Я спросил, как он сам, на что получил ответ: «Я в порядке». Через несколько дней в спорткомитете сообщили, что умер Коркия. Я ответил, что они ошиблись, поскольку скончался Сако. Я говорил с Мишей три дня назад. «Коркия тоже…» И у него проблемы с сердцем.
