Я давно мечтал о подобной беседе, как журналист — долгие годы, но не представлял, как установить контакт с героем. Имя Бобби Кларк с детства было неотъемлемой частью моего спортивного мировоззрения, хотя теперь оно скорее внушало опасение, чем восхищение: это был оскал легендарной беззубой улыбки (гораздо более беззубой, чем много позже у Александра Овечкина) с едва заметными клыками по краям рта, печально известный удар клюшкой, повредивший лодыжку Валерию Харламову в шестом матче Суперсерии-72. Впечатлял и пугал даже образ его команды — «Филадельфия Флайерз» 70-х, прозванной в Северной Америке «Хулиганами с Броад-стрит», игравшей в такой сверхсиловой и частенько грубый хоккей, что в матчах с ней ЦСКА, бывало, уходил со льда. Это звучало эффектно и мощно даже лингвистически — с тремя «ф» в одном названии.

Кларк также проявил себя как яркий нападающий. «Летчики» дважды завоевывали Кубок Стэнли в своей истории, и оба раза он был капитаном и ключевым игроком команды, поэтому вместе с вратарем того времени Берни Параном установлена статуя с Кубком Стэнли у входа в Wells Fargo Center. Он по игре был в порядке на Суперсерии-72 и капитанил у «Кленовых листьев» в первом, победном для канадцев Кубке Канады 76-го. Он лишь один из двоих хоккеистов в истории «Филадельфии», кто набрал за команду тысячу очков в НХЛ — и это при том, что ему в 12 лет диагностировали диабет и он всю профессиональную карьеру провел с этой болезнью.

Легендарный статус Кларка в клубе был настолько высок, что сразу после завершения карьеры игрока его назначили генеральным менеджером «Филли», не дав даже нескольких месяцев передышки! Его деятельность на этом посту оказалась не столь успешной – он добирался до финалов Кубка Стэнли, но победить не сумел. То же самое произошло и с его работой в качестве генерального менеджера сборной Канады на Олимпиаде-98 в Нагано, где он не прошел дальше полуфинала. Обо всем этом, а также об отношениях с российскими хоккеистами, которые играли под его руководством, мы обязательно поговорим.

Благодаря Игорю Ларионову, как это нередко случается с легендами мирового хоккея, и некоторым благоприятным обстоятельствам, мне удалось попасть на Кларка. В ноябре я находился в командировке в Филадельфии, которая оказалась не без трудностей. В день первого из трех запланированных матчей, клубная пресс-служба отказала мне в аккредитации, что, как следствие, создало определенные препятствия для проведения интервью с игроками.

Не в силах мириться с перспективой бездействия, я написал профессору и попросил его порекомендовать меня кому-то из видных деятелей, проживающих в Филадельфии. Упомянув фамилию Кларк в ответном письме, он сразу же дал мне понять: все мои прежние неудачи кажутся незначительными в сравнении с этим. А когда через несколько часов он передал мне телефонный номер и попросил связаться с ним, он предупредил… А ведь если бы все удалось согласовать в отношении аккредитаций и интервью с теми же Матвеем Мичковым и Иваном Федотовым, до обсуждения идей Ларионова и Кларка просто не состоялась бы. И сейчас это беспокоит меня — насколько часто повседневные заботы заслоняют собой фундаментальные вопросы.

В тот раз, однако, наша встреча не состоялась — 75-летний старший вице-президент «Флайерз» Кларк, предпочитающий проводить холодное время года на юге Соединенных Штатов, прибыл в Филадельфию уже после моего отъезда. Мы решили встретиться при моей следующей поездке во Флориду.

Это действительно случилось в новогодние праздники. 4 января в девять утра я, как и было согласовано, находился в кафе небольшого аэропорта живописного курортного городка Сарасота, расположенного на берегу Мексиканского залива. Кларк никуда не прибывал и не отправлялся – он проживает всего в десяти минутах от этого аэропорта. Теперь они с Скотти Боумэном, живущим в той же Сарасоте, являются соседями, к которому я посетил накануне. Почти полвека назад Кларк под руководством Боумэна выигрывал Кубок Канады, а вскоре после этого проиграл сборной СССР в Кубке вызова, а команда Скотти, «Монреаль», всухую обыграла в финале Кубка Стэнли «Филадельфию», не позволив ей завоевать третий трофей подряд и, в свою очередь, начав свою четырехлетнюю победную серию…

Впрочем, с прозвищем «Бобби» я поторопился. Оказалось, в хоккейном сообществе его так не называют — только журналисты. К счастью, я не допустил ошибку, поскольку обычно не употребляю фамильярные обращения и называл его «мистер Кларк». Вопрос об уместности обращения я задал уже в процессе разговора, и тогда выяснилось…

О том, что было выяснено, — расскажем во второй части беседы. Первая же часть в основном была посвящена Суперсерии-72. Кларк произвел на меня огромное впечатление своей прямотой, граничащей с абсолютной. Он говорил настолько откровенно и четко, что такой собеседник кажется невероятным.

Теперь с его зубами все благополучно…

В течение всей Суперсерии мы с Мальцевым боролись на вбрасываниях

— Каким вы видите нынешнее положение Суперсерии-72 и ее воздействие на историю развития игры? — спрашиваю Кларка.

— Это самая выдающаяся серия в истории мирового хоккея! В начале мы, канадцы, были уверены в своем превосходстве, полагая, что хоккеисты из Канады – лучшие в мире, однако это оказалось неверным. Советская сборная была не менее сильна, и эта серия значительно улучшила как НХЛ, так и хоккей во всем мире. Со временем в нашу лигу стали приглашать игроков из разных стран, что также способствовало развитию НХЛ. И все это, в конечном итоге, стало следствием той замечательной серии.

— Вопрос о лучшей серии в истории остается открытым, и претендовать на этот титул может и трехматчевая финальная серия Кубка Канады-1987 между Канадой и СССР, счет в которой составил 5:6, 6:5, 6:5.

— В 1987 году зрители отметили более высокий класс мастерства хоккеистов, демонстрирующих более выверенную игру. Однако в 1972-м совершенно иным, значительно более высоким, оказался уровень агрессии и неприязни. С точки зрения игрового процесса команды действовали несколько по-разному, но советские хоккеисты были столь же бескомпромиссными, как и мы. В ходе серии происходили эпизоды неспортивного поведения, которые являлись неотъемлемой частью противостояния. Мне нравится подобный стиль игры. Это была захватывающая и беспощадная серия.

— Кто, по вашему мнению, проявил наибольшую грубость среди игроков из Советского Союза?

— Поделюсь своим опытом. Я часто играл против Александра Мальцева, и его поведение на льду было схоже с моим. Он наносил мне удары, оказывал давление на вбрасываниях, бил клюшкой по ногам. Я поступал с ним так же. Он был силен на льду и не уступал ни в чем, включая подобные действия. Полагаю, после той серии соперникам стало сложнее играть против него.

— Обращался к различным хоккеистам канадской сборной 1972 года, чтобы узнать, кого они считают лучшим советским игроком в Суперсерии. Фил Эспозито назвал Якушева, а Фрэнк Маховлич — Третьяка. В России многие полагают, что это Харламов. А что думаете вы?

— Якушев. Однако даже он отдавал предпочтение передачам, нежели выстрелам по воротам — по крайней мере, если судить по моим представлениям о том, каким должен быть хоккей в то время!

— Вам знакомы легендарные фразы советского спортивного комментатора Николая Озерова, произнесенные им в связи с, как он считал, неспортивной игрой канадской команды: «Такой хоккей нам не нужен!»?

— Да, я в курсе. Однако мне сложно давать оценку этим событиям. У каждого человека есть своя точка зрения. По моему мнению, эта серия матчей отличалась самобытностью. После нее хоккейный мир уже не был прежним.

— С Валерий Харламовым вам часто не доводилось пересекаться?

— Наш тренер, Гарри Синден, стремился использовать Ронни Эллиса, крайнего нападающего моего звена, для игры против Харламова. Я чаще всего сталкивался с Мальцевым. Однако, исход матча невозможно предугадать, и Ронни эпизодически нуждался в поддержке — соответственно, он также периодически оказывался в противостоянии с Харламовым.

— В шестом матче произошел инцидент, который вызвал возмущение многих в России. По всей видимости, вы осведомлены, о каком именно. Даже канадские СМИ обозначили его как The Slash, используя заглавные буквы.

— Это было необычно… Помню, Харламов и я покатились по поверхности льда, двигаясь в сторону наших ворот. Я повернул в одну сторону (показывает руками. — Прим. И.Р.), а он намеревался изменить направление. В этот момент он ударил меня клюшкой — и попал в скулу, но без кровотечения. Тогда я повернулся. Он поехал назад — и я последовал за ним.

Я приблизился сзади и нанес ему удар. Я не намеревался причинить ему травму, например, сломать лодыжку, но попал достаточно ощутимо. Примечательно, что все тут же забыли об этом эпизоде. Мне не выписали штраф, и представители руководства не сделали никаких замечаний после игры. Никто. А спустя много лет Пол Хендерсон упомянул об этом в прессе, заявив, что я поступил неверно. И только тогда канадцы начали обсуждать этот случай. Хотя в то время он не казался чем-то особенным. Люди просто подхватили слова Хендерсона. Да, я сделал это, и я не отрицаю этого. Но я не жалею об этом. Это было просто частью игры в те времена.

— До этого Харламов наносил вам удары? Не было желания отомстить?

— Однажды он нанес мне удар в бок, но я не придал этому особого значения. Я никогда не задумывался о возмездии настолько серьезно. Я просто ударил его по какой-то причине. Я полагаю, что мог бы найти объяснения, если бы меня что-то не устраивало, но существенных оснований для мести у меня не было. Подчеркиваю – это не было местью, а вполне обычный эпизод хоккейной игры.

— Мне известно о том, что моя реакция на высказывания Хендерсона была воспринята как излишне резкая.

— Да, вдобавок он перезвонил мне после того, как произнес эти слова, и пояснил: «Я просто привел тебя в качестве примера для своего внука, чтобы он не поступал так. Он занимается хоккеем, и я не хочу, чтобы он повторял подобные действия». Я ответил ему: «Пол, у меня внук тоже играет в хоккей. И его учат не наносить удары в спину товарищу по команде». Хендерсон положил трубку.

Пол не должен был меня критиковать. Мы являлись товарищами по команде. Однако это Пол, и он слишком высоко оценивает себя. Он постоянно говорит о себе, и это было его поведение на протяжении многих лет. К сожалению, он не входит в число людей, которых я особенно ценю.

— В чем секрет неожиданно хорошей игры Пола Хендерсона в трех последних матчах? Ведь он никогда не демонстрировал выдающихся результатов в Национальной хоккейной лиге.

— Сам хотел бы знать! Возможно, тебе сопутствует удача однажды, а может быть, дважды. Однако, когда подобное повторяется трижды подряд на таком уровне, это уже нельзя назвать просто везением! Я не знаю, что это такое, но, к счастью, он это сделал. За это я симпатизирую Полу. И только за это.

— Ваш давний партнер по команде «Филадельфия» Дэйв Кувалда Шульц также не удержался от публичной критики. Он высказался по поводу удара по лодыжке Харламова, предположив, что если бы на месте этого нападающего и сборной СССР оказались, скажем, Ларри Робинсон и «Монреаль», то ситуация для вас сложилась бы куда хуже. Кроме того, он отметил, что вы были игроком, чьи действия часто приводили к стычкам, но сам вы никогда не принимали в них участия.

— Я вступал в потасовки, когда это было необходимо, но не являлся выдающимся бойцом. Если вы будете действовать подобно мне, то вам неизбежно придется участвовать в драках. Однако, если бы я дрался так же часто, как Шульц, то не забивал бы мячи. У каждого игрока своя функция в команде. Шульцу требовались драки, чтобы выступать в НХЛ, а я дрался лишь в случае необходимости. Потасовка не была обязательным элементом моей игры.

Васильев налил мне полный стакан водки, и мне пришлось выпить его до дна. Так и завязалась наша дружба

— Действительно ли Джон Фергюсон, помощник главного тренера, перед инцидентом с Харламовым, обращаясь к вам с боковой линии, заявил: «Необходимо повредить этому игроку лодыжку»? Он сам подтверждал эти слова.

— Нет. Джон просто заступался за меня и стремился взять на себя ответственность за мои действия. Мы были близкими друзьями. Я выразил ему благодарность, но отметил, что он не должен был брать на себя это. Я сделал, что сделал.

— В нашем разговоре Филом Эспозито прозвучала еще одна колкая ремарка: «Жаль, что Кларк не сделал это в первой игре».

— Ха, и я от него слышал то же самое!

— Скотти Боумэн рассказал мне, что Кларк не единожды наносил подобные удары хоккеистам, включая Харламова. Он характеризовал Кларка как игрока, прибегавшего к жестким приемам, и делавшего то же самое в НХЛ. Эспозито также подтвердил, что в лиге он неоднократно получал аналогичные удары, в том числе и от самого Кларка.

— Именно так. Необходимо стремиться к победе, и для этого существуют различные способы.

— Как, по вашему мнению, отсутствие Харламова повлияло на исход седьмого матча, а также как сказывалась игра с травмой в восьмом?

— Я не согласен с этим утверждением. Мне не представляется возможным, что отсутствие или присутствие какого-либо отдельного игрока могло повлиять на исход той игры, вне зависимости от команды. Даже без Харламова советская сборная оставалась вполне конкурентоспособной и способной на победу. Или, допустим, если бы у нас не было Ивана Курнуайе (сделавшего счет 5:5 в восьмом матче. — Прим. И.Р.), это не стало для нас препятствием на пути к победе. Просто все развивалось именно таким образом.

— Я поинтересовался у советских хоккеистов, приносили ли вы личные извинения Харламову или кому-либо из них за этот удар, и они ответили, что никогда этого не делали».

— Никогда. Так и есть.

— Может, готовы сделать это сейчас?

— Нет, я не готов извиняться. За эту серию и все, что в ней случилось, никто не должен приносить извинения. Да, я это сделал. Но это не вызывало у меня беспокойства тогда и не вызывает сейчас. Извинения не требуются.

— Вы при этом не стали для них противником. В 1976 году установили дружеские отношения с Владиславом Третьяком, о чем он неоднократно говорил журналистам. А в интервью советскому журналу «Спортивные игры» в 1990 году вы сами упомянули о дружбе с еще двумя участниками Суперсерии-72 — с Валериим Васильевым и Евгением Зиминым. Как возникла эта дружба?

— Зимин долгое время был скаутом в «Филадельфии», благодаря чему у меня появилась возможность хорошо его узнать. А Васильев отличался внушительными размерами и жесткой игрой. На его лице постоянно можно было увидеть широкую улыбку, а щеки были румяными. После завершения Суперсерии 1972 года советская сборная осталась в своей раздевалке, наша — в своей, и он позвал меня, принес стакан примерно такой высоты (Кларк показывает высоту стандартного советского граненого стакана, — Прим. И.Р.) он поднял рюмки и налил обоим доверху. Я сделал крошечный глоток, но он покачал головой. Тогда мне пришлось допить стакан до дна. После этого мы сдружились.

Из-за обязательств, связанных с посещением детских учебных заведений, многие канадцы не поехали на Суперсерию-72. В частности, это касается Эспозито

— Действительно ли так, что в подготовительный лагерь перед Суперсерией-72, в возрасте 23 лет, вы прибыли в более превосходной физической форме, чем большинство опытных соперников?

— Это действительно так. Причина в том, что я летом поддерживал физическую форму благодаря регулярным пробежкам. Один из игроков из моего родного города (Флин-Флон, провинция Манитоба. — Прим. И.Р.), игрок НХЛ, который выступал до меня, каждое лето занимался бегом с преодолением препятствий, и я, будучи ребенком, видел это своими глазами. Тогда я и решил: если я хочу стать игроком НХЛ, то должен постоянно тренироваться в беге. Полагаю, именно это помогло мне к моменту приезда в тренировочный лагерь прийти в лучшую физическую форму, чем у большинства других.

Интеретный факт: немало канадских хоккеистов не проявляли особого желания включаться в состав команды для той серии игр. Они были заняты проведением детских хоккейных тренировок и не хотели прерывать свою работу. В тот период противостояние с российской сборной не представлялось для них чем-то значительным. Так, Фил Эспозито открыто высказывал свою позицию, однако его брат Тони все же смог убедить его принять участие.

Таков был обычный настрой. Однако, как только начинаешь первый матч и быстро забиваешь пару голов, начинаешь думать, что предстоит легкий путь из восьми игр. Но уже к концу первого периода становится понятно, что возникли трудности. Мы не ожидали, что соперник окажется настолько силен.

— Команда и вы были потрясены? Что происходило в раздевалке после первой игры и после счета 3:7?

— Удивление ушло к концу игры, однако определенный шок остался. Во втором матче в Торонто «Советы» столкнулись с ожесточенным отпором со стороны нашей команды. Первое поражение стало для нас неожиданностью. — Прим. И.Р.), они разозлились на самих себя и приложили достаточно усилий, чтобы одержать победу. Однако одной злости, которой хватило для второй игры, будет недостаточно для достижения успеха. В третьем матче, прошедшем в Виннипеге, у нас появилась возможность выиграть, но встреча завершилась вничью. К моменту прибытия в Ванкувер мы были измотаны. Гнев исчез, и нам пришлось просто играть в хоккей, в чем мы в тот момент не преуспели. Но к советской части серии мы превратились в мощную и сплоченную команду.

— Действительно ли Гарри Синден был тренером во время съемок или же он лишь оказывал мотивационную поддержку и подбирал ключевые элементы?

— Нет, это достойный тренер. С каждой новой игрой он всё лучше понимал команду и делал более точный выбор состава и игроков для различных эпизодов матча. Для победы в подобной серии необходим квалифицированный тренер.

— Действительно ли Суперсерия-72 побудила главного тренера «Филадельфии» Фреда Шеро назначить вас капитаном команды в возрасте 23 года?

— Мой хоккейный опыт, основанный на серии игр против них, показал, что за эти восемь матчей я значительно превзошел свой прежний уровень. Это были напряженные встречи, и обе команды демонстрировали примерно равные силы. Мы не уступали им, и они не были сильнее нас. В течение восьми матчей я играл против выдающихся хоккеистов. Осознание того, что способен на многое, соревнуясь с игроками такого уровня, весьма позитивно сказывается на самооценке и игровых качествах.

Не уверен, что Суперсерия стала причиной того, что Фредди Шеро сделал меня капитаном. Несмотря на значимость этих матчей для Канады и России, в Соединенных Штатах они не вызывали особого интереса. Сам же Фредди Шеро хорошо разбирался в советском хоккее, он регулярно посещал Тарасова и его команду. Он был для них другом. Его знания о хоккеистах из СССР были намного глубже, чем у большинства канадцев и американцев. Однако я не считаю, что это как-то повлияло на мое назначение капитаном. Я просто созрел для этой должности.

— Но вы гордитесь своими выступлениями в Суперсерии?

— Я никогда не задумывался об этом. Я просто выходил на лед, чтобы играть и помогать своей команде. Я не принимал участия в решении, против каких соперников мне играть. Порой я получал необоснованные штрафы, а иногда забивал шайбы. Я был всего лишь хоккеистом, который добросовестно выполнял свои обязанности и не перегружал себя сложными размышлениями.

— Полагаете, команда стала бы сильнее, если бы в той серии выступали хоккеисты ВХА, включая Бобби Халла, и даже с травмированным Бобби Орром?

— Да, безусловно, с Халлом и Орром наша команда была бы конкурентоспособнее. Однако и у советской сборной не было доминирующего игрока, одного из сильнейших в ту эпоху, и его отсутствие ощущалось. (Вероятно, Кларк имеет в виду Анатолия Фирсова, чье таинственное отсутствие стало следствием смены руководства сборной Аркадия Чернышева и Анатолия Тарасова на Всеволода Боброва и Бориса Кулагина. — Прим. И.Р.). В конечном счете, успех приходит к команде, а не к отдельным ее участникам.

У меня до сих пор хранится матрешка из Суперсерии

— Как вам удалось одержать победу в Суперсерии, учитывая, что после пяти матчей вы уступали, имели ничью и потерпели три поражения? Оказала ли влияние улучшенная физическая подготовка? Кроме того, существует мнение, что значительную роль сыграла эмоциональная речь Фила Эспозито, прозвучавшая на арене в Ванкувере после четвертой игры, когда «Кленовые листья» подверглись освистыванию со стороны болельщиков».

— Я не думаю, что высказывания Эспозито имели какое-либо отношение к ситуации, поскольку команда уже находилась в раздевалке и не слышала их. Мы узнали об этом позже, и в словах Фила была доля правды. Суть в другом: изначально у нас было тридцать пять человек, и все готовились к игре. Такое большое количество игроков не позволяло нам функционировать как единая команда.

Победа над нами советской командой в Канаде послужила поводом для переезда в Швецию, где мы провели несколько матчей и улучшили свою физическую подготовку к поездке в СССР. В дальнейшем часть игроков была отчислена, и они вернулись домой. В результате состав был сокращен до двадцати с небольшим человек, которые должны были принять участие в четырех матчах, запланированных в Москве.

Благодаря этому опыту мы, по крайней мере, сплотились в команду. Каждый участник выполнял свою работу и выполнял определенную роль. Мы ощутили гордость за наш труд. В конечном счете, мы по-прежнему были канадцами. А канадцы в хоккее убеждены в своем превосходстве и всегда сражаются до конца. Выяснилось, что мы не превосходим русских, но все же одержали победу.

— Помимо этого, на стадион прибыли около трех тысяч канадских фанатов, которые заглушили крики советских болельщиков. Причиной тому стало то, что на трибуны не допускались обычные люди, свободно выражающие свои чувства.

— Да, советские фанаты порой ограничивались только свистом. Но у нас всегда была шумная поддержка.

— ?

— Победа в шестой игре позволила нам остаться в серии, иначе все завершилось бы досрочно, и два последних матча не имели бы значения.

— Нельзя ли было добиться иного исхода восьмого матча?

— Советы лидировали со счётом 5:2 (хотя фактический результат — 5:3. — Прим. И.Р.). Я полагал, что они уже одержали победу. Однако они отступили к своим воротам, и мы начали наступление. Нам нечего было терять. И мы победили — возможно, из-за того, что они сами отступили. Считаю, что вклад в этот результат примерно одинаково разделен между нами и ними. Вам нечего терять. Вы двигаетесь вперед. Они отступают. И вы добиваетесь победы.

— Фил Эспозито рассказал мне смешную историю. По словам очевидца, советский баскетболист Александр Рагулин имел резкий запах чеснока, что значительно усложняло игру против него. Что это – правда или шутка?

— Ха-ха! Такого я не припоминаю. Я помню, что Рагулин был старше остальных (31 год. — Прим. И.Р.) в заключительной игре он не принимал участия. Скорее всего, в молодости он являлся одним из сильнейших защитников в Советском Союзе, хотя к тому времени уже относился к возрастной категории ветеранов. Он отличался внушительными габаритами!

— Эспозито заявил, что этот хоккеист был самым крупным и сильным, кого ему довелось встретить на протяжении всей его карьеры. Он сравнил его с неприступной скалой».

— Один из — это точно!

— Какие впечатления от поездки остались наиболее запоминающимися, когда речь заходит о Москве и Советском Союзе в целом?

— Москва произвела на меня приятное впечатление. В городе спокойно и чисто, жители очень доброжелательны. Была возможность свободно гулять и посещать различные места. Возможно, она не такая яркая, как американские города, но люди были замечательными. Также я вспоминаю, как мы ходили в цирк. Моя жена хотела в театр балета, но это меня не привлекало.

— Одевались ли советские люди непривычно для вас?

— Возможно, их одежда не отличалась особым шиком. Полагаю, их финансовые возможности были значительно скромнее, чем наши. Моя жена, а впоследствии и жены других игроков, передавали нам колготки, которые мы распределяли среди детей и молодых девушек. У них такой возможности не было. Однако, как мне казалось, все были счастливы. Несомненно, счастливы были все дети. Мы делились с ними немного жевательной резинки. С советскими детьми, которых мы встречали на катке, у нас сложился прекрасный контакт.

— По словам Фрэнка Маховлича, в гостинице разрезали стейки, привезенные вами из Канады, уменьшив их размер наполовину.

— Все эти рассказы — не более чем выдумки. Мы находились там, чтобы играть в хоккей, клянусь.

— У вас остались какие-нибудь советские сувениры из той серии?

— Да, у нас были значки и другие подобные вещи. Кроме того, мы приобрели наборы кукол, включающие шесть кукол уменьшенного размера.

— Матрешки.

— Да, и я до сих пор храню одну такую вещь!

— Мне известно, что ранее команда Канады-72 в сентябре, в годовщину знаменитой серии, устраивала совместный выезд на гольф. Поддерживается ли эта традиция в настоящее время?

— Нет. В прошлом мы были моложе, поэтому могли посещать Торонто, участвовать во встречах и заниматься подобными вещами. Теперь всем уже далеко за возраст. Некоторых ребят мы потеряли… Несколько лет назад была предпринята попытка возродить это, но она не удалась. После пандемии COVID подобных встреч больше не проводилось. Сейчас на них было бы уже не так много желающих.

— В 2017 году в Москве праздновали 45-летие Суперсерии, и присутствовали некоторые канадские хоккеисты, среди них Фрэнк Маховлич и Фрэнк Стэплтон. Ваше имя мне не известно.

— Да, я отсутствовал. Не припомню, было ли я приглашено туда.

— Если бы современные российские звезды получили возможность принять участие в Суперсерии-72, кто из них смог бы проявить себя наиболее успешно?

— Если бы у вас был Овечкин, нам бы пришлось уравнять шансы, включив в состав Бобби Халла, ха-ха! В настоящее время в лиге выступает немало выдающихся игроков советской школы (Кларк иногда так выражался. — Прим. И.Р.) игроков. Ранее европейских игроков практически не было. Однако после Суперсерии в НХЛ прибыл Берье Сальминг и другие шведские хоккеисты. Затем появились братья Штястны из Чехословакии. С увеличением числа команд в НХЛ начался привоз нападающих из разных стран Европы. Это открыло путь для советских хоккеистов. Если в 70-80-е годы приезжали отдельные выдающиеся игроки, то впоследствии НХЛ превратилась в мировую хоккейную лигу.

— В 1989 году Лу Ламорелло привёл в «Нью-Джерси» Вячеслава Фетисова, первого советского игрока, — и начался новый этап.

— Фетисов к моменту моего знакомства с ним уже был близок к завершению карьеры, а я играл против него в молодости. Его часто называли советским Бобби Орром. Также можно провести параллели с Сержем Саваром и Дени Потвеном – он был таким типом выдающихся защитников. Фетисов не обладал таким же мастерством владения шайбой, как Орр, но его вклад в хоккей был огромен.

Кто мог предположить, что рекорд Гретцки когда-нибудь будет побит?!

— Какое влияние оказала Суперсерия-72 на мировой хоккей и Национальную хоккейную лигу?

— Я уверен, что её влияние распространилось и на одних, и на других. Комбинационная игра, высокий уровень взаимопонимания и взаимозаменяемость советских хоккеистов произвели впечатление на НХЛ. Однако в 1972 году они чрезмерно полагались на передачи, совершая большое количество пасов назад, чтобы не упустить шайбу и начать атаку заново. Наблюдать за этим было увлекательно. Но они потерпели поражение в 1972 году, затем последовали неудачи на Кубке Канады 1976 года, в некоторых клубных суперсериях, и в конечном итоге они претерпели изменения. Они стали активнее бросать, забивать и действовать в соответствии с принятыми в НХЛ принципами. И, безусловно, это улучшило их игру. Вы знаете, сколько выдающихся хоккеистов вывели Советы — и этот опыт был перенесен в Россию. Овечкин, по моему мнению, второй игрок в истории.

— Первый — Уэйн Гретцки?

— Да, Горди Хоу не может быть включен в этот перечень, так как он выступал слишком давно. Безусловно, он доминировал на протяжении многих лет, однако, если рассматривать современный период, то Гретцки, по моему мнению, занимает первое место, хотя Овечкин настигает его.

— И никого не поставите между ними?

— Сравнение пяти-шести поколений игроков — задача непростая. Скорее всего, вторым в моём списке был бы Бобби Орр. Он совершил революцию в хоккее благодаря своей игре в обороне. А что касается высокой оценки Овечкина, то всё дело в том, что основная задача хоккея — забивать голы. Именно голы являются ключом к победе, ведь без них её не достичь. И Овечкин стремится забросить больше шайб, чем любой другой игрок в истории. Поэтому довольно трудно не отнести его к числу двух или трёх лучших хоккеистов.

— «Вашингтон» выбрал Овечкина под первым номером на драфте 2004 года, и в тот момент вы занимали должность генерального менеджера «Филадельфии». Вы не проводили с ним собеседование перед драфтом?

— Нет. Не было ни малейшей возможности, чтобы он перешел к другому клубу, кроме «Кэпиталз». Все признавали его выдающиеся качества. Вторым претендентом был Малкин, и он тоже демонстрировал высокий уровень мастерства. Был близок, но не достиг того, что показал Овечкин. Я знаком с Алексом, мы встречались на официальных мероприятиях. Однако обстоятельных разговоров у нас никогда не происходило.

— Ожидаете, когда Ови превзойдет рекорд Гретцки по количеству забитых шайб?

— Я бы хотел, чтобы канадец оставил этот рекорд за собой. Однако, тот факт, что кому-то удастся его превзойти, будет полезен для спорта, для привлечения внимания к нему. Ведь в конечном итоге кто-то придет и обновит и этот результат. Кто мог предположить, когда Гретцки установил его, что он когда-нибудь будет побит? А через три десятилетия кто-то превзойдет и Овечкина.

— Что вы думаете о решении Гретцки и Гэри Бэттмена посещать все игры Овечкина, начиная с его 890-го забитого гола, чтобы организовать торжественное мероприятие сразу после этого?

— Мне кажется, это отличная идея. В настоящее время, куда бы вы ни отправились, повсюду проводятся крупные торжества и грандиозные празднования событий, которые раньше уважались, но не так широко отмечались. Теперь появилось двадцать ток-шоу о хоккее, двадцать телевизионных программ. Все стало очень гламурным! Полагаю, таков просто порядок вещей.

— Кого бы вы включили в идеальный состав команды нынешней Национальной хоккейной лиги?

— Я назову несколько фамилий. По моему мнению, лучшим защитником является швед Хедман. Макдэвид — лучший нападающий. В число лучших попадет и Кучеров. Овечкин также должен быть в этом списке. Это всего лишь моя личная оценка.

— Вас объединяет с Овечкиным узнаваемая беззубая улыбка. Культовая фотография с победным для «Филадельфии» Кубком Стэнли 1975 года, на которой вы запечатлены, вошла в число самых знаменитых хоккейных изображений. Было ли вам известно, насколько она известна людям, не слишком хорошо разбирающимся в хоккее?

— Я совершенно не знал! В те годы у многих игроков выбивали зубы. Не было никаких защитных капов, ничего подобного. Мы все теряли по несколько зубов — у кого-то больше, у кого-то меньше. Это было обычным делом, не вызывало особого удивления.

— Врачи рекомендовали Овечкину отказаться от установки новых зубов до завершения карьеры, так как повторные травмы лица могут привести к более серьезным последствиям. У вас возникала подобная ситуация?

— Да, когда моя спортивная карьера завершилась, я сделал установку новых зубов.

— На фотографии у Wells Fargo Center, где запечатлены вы с вратарем Берни Парентом и Кубком Стэнли, вы сохраняете ту же самую улыбку без зубов. Вам нравится эта улыбка?

— Да, отличная! Это большая честь, когда фанаты признают твой вклад в команду и город.

— Вам ее показывали до открытия?

— Нет, но я присутствовал на церемонии открытия этой статуи.

Полную версию интервью можно будет прочитать в ближайшее время в «СЭ:
— Как Кларку удалось стать суперзвездой, несмотря на диабет, которым он болеет с 12 лет.
— Как Анатолию Тарасову подражал главный тренер «Филадельфии» Фред Шеро и каким был контакт между этими двумя выдающимися наставниками.
— Как Кларк сдружился с Владиславом Третьяком.
— Было ли оправданно решение Константина Локтева, который созвал команду ЦСКА для ухода с ледовой площадки во время клубной суперсерии с «Флайерз».
— Какие обстоятельства привели к обмену Кларком его подопечного Эрика Линдроса.
— Сожалеет ли Кларк о том, что назначил капитаном канадской сборной на Олимпиаде в Нагано в 1998 году Линдроса, а не Гретцки, и не включил в состав Мессье.
— Каким было его взаимодействие с россиянами, проживающими в «Филадельфии» в 1990-х и 2000-х годах.
— И наконец, почему Кларк… не Бобби!