В большом мире тенниса есть множество людей, которые постоянно находятся рядом с игроками, испытывают напряжение и отдают силы во время поединков, но остаются в тени. О них необходимо узнать больше.

Своей историей с «Чемпионатом» поделился Евгений Донской. За 17 лет он выступал на профессиональном уровне и достиг 65-й позиции в рейтинге ATP, он принимал участие во всех матчах серии «Шлемов», однако неожиданно завершил карьеру спортсмена и стал тренером Карена Хачанова, недавно вошедшего в первую десятку мирового рейтинга и являющегося сейчас первой ракеткой России.

Подробности о причинах отказа от возвращения в тур в качестве игрока, секреты позитивного настроя и выбор между Синнером и Алькарасом – обо всем этом в нашем эксклюзивном интервью.

«После возвращения из Алма-Аты возникло осознание того, что не хочу больше продолжать игровую карьеру. О тренерстве и сотрудничестве с Кареном Хачановым

— Можешь рассказать, как ты попал в команду Карена в качестве тренера?
— Это произошло, ещё когда я сам играл турниры (в сентябре 2024 года. – Прим. «Чемпионата»). Я побывал в Китае, потерпел неудачу и планировал отправиться в Индию для торговли фьючерсами. А мы с Кареном – давние друзья, у наших детей – крестные друг у друга. И, разумеется, мы с ним обсуждали этот вопрос. Я говорил ему: «Мне всё надоело, постоянно оказываюсь в финансовом минусе, это не доставляет удовольствия, я редко вижу свою семью. Вряд ли я продолжу, посмотрю, как пойдут дела до конца сезона». Он поддерживал меня, говорил, что у меня хорошая игра, и все такое.

Я вернулся в Москву, и мне было здесь очень хорошо, хотя предстояло покинуть страну – сначала даже не в Индию, а в Америку. Однако я заболел и с удивлением обнаружил, что рад тому, что не нужно никуда отправляться. Полет в Америку был отменен, и я решил, что отправлюсь в Индию. Но в этот момент мне позвонил Карен и предложил: «Слушай, не хочешь ли ты через неделю поехать со мной в Алматы?»

Сначала я отказался, мотивируя это тем, что не являюсь тренером. Он предложил просто поехать с ним. В конечном итоге я согласился через неделю, но всё ещё планировал поездку в Индию [после Алма-Аты] и рассказывал всем, что это будет разовое мероприятие. Мы совершили поездку, Карен одержал победу в турнире, ему всё понравилось, как и мне. Тогда я осознал, что во мне есть определенные способности тренера.

В конечном итоге я вернулся домой, отказался от поездки в Индию и осознал, что не хочу больше заниматься этим.

С самого начала я сообщил Карену, что не планирую много путешествовать, так как хочу остаться дома, заняться поиском работы и продолжить реализацию проекта «Больше!». Ранее, когда я ещё был профессиональным спортсменом, мне поступали предложения о работе тренером, но я всегда заявлял, что не смогу проводить в разъездах больше 15 недель в год.

Когда Карен убедился, что я закончил говорить, он сказал: «Я понимаю, что ты не планируешь работать дольше 15 недель, но мне было бы удобно, если бы ты проработал именно столько. Не мог бы ты поработать со мной 15-18 недель?» Я решил, что это стоит попробовать. Ведь примерно столько, около 15-16 недель, займет работа в Алма-Ате в этом году.

— Значит, Карен не был первым, кто предложил тебе должность тренера?
— Нет, Настя Павлюченкова была первой. Помню, примерно в 2021 году был такой случай. Тогда её тренировал её брат, но он не смог прилететь на турнир, так как ему не выдали визу, и Настя приехала одна. Мы поужинали в ресторане: я, Андрей Рублёв, Арина Родионова, ещё одна знакомая теннисистка и Настя, которая как раз тогда выиграла Олимпиаду в паре с Рублёвым. Мы, как всегда, встретились как друзья. И я сам её спросил: «Почему ты здесь одна, только с физиотерапевтом? Если тебе потребуется какая-либо помощь, скажи». Она ответила: «Если честно, было бы неплохо, я ведь никогда раньше не была одна [на турнире]».

У меня тоже случались неудачи в играх, однако после них я всегда был готов посетить тренировку, поделиться советом или просто оказаться рядом. Я не вносил никаких изменений в её подход, а лишь тихонько подсказывал и оказывал поддержку.

Я помню, как выиграл финальный матч квалификации, за которым следили многие зрители. После этого поединка я пришёл к Насте на корт, где она тренировалась с Халеп. Симону я тоже знаю, она ровесница. Она сказала, что только что смотрела мой матч в раздевалке, а я уже на тренировке. Мы тогда вместе посмеялись. После этого я проиграл свой матч в понедельник, Настя играла во вторник, в среду я с ней поиграл и после этого улетел. Она отнеслась к этому понимающе и сказала, что это не проблема. Я всё-таки не тренер, мне нужно было готовиться к следующему турниру.

Ллойд Харрис, мой друг и замечательный человек, также был на «челленджере». Он тогда сказал мне: «Когда ты закончишь, я первым об этом узнаю». Настя тоже попросила: «Пожалуйста, сообщи мне, если начнешь тренироваться».

А Карен сделал мне предложение ещё до того, как я принял окончательное решение и когда никто не знал о моём уходе. Мы общались по переписке, и он сразу же поинтересовался, не хочу ли я поехать с ним. Я подумал: «Хорошо». Полагаю, если бы он не написал мне, я бы обратился к Насте.

Там также присутствовали ещё несколько девочек, а мальчиков было меньше. Казах Бейбит Жукаев задавал вопросы. Было сформулировано некоторое количество предложений, однако их количество не было большим.

— Мне сообщают, что за прошедший год у вас появились новые варианты трудоустройства.
— Многие девочки пишут, и, как мне кажется, это положительная тенденция: тренеры, которые до сих пор на хорошем уровне играют, пользуются большим спросом. Я сам тренируюсь с Кареном, и это является для него значительным преимуществом. Если мы не играем по счёту, то я не уступаю другим, а даже превосхожу их, поскольку выполняю всё необходимое для теннисиста: я могу отработать те удары, которые ему требуются. Попробуйте найти другого игрока, будь то Бублик, Алькарас или Синнер, – они всё равно будут уделять внимание отработке своих ударов. А я тренируюсь именно в том стиле, который нужен ему: могу бить сильно, высоко или низко. Это идёт ему на пользу, как я вижу, будучи тренером.

Некоторые девушки сознательно выбирают себе подобных специалистов. Возьмём, к примеру, Юлию Путинцеву: по имеющимся данным, она предпочитает работать именно с такими тренерами, как Алексей Захаров, Максим Лунькин и Маттео Донати. Все они – действующие спортсмены.

В женском теннисе это значимое событие, поскольку девочки часто не стремятся к совместным тренировкам. Кроме того, им необходима возможность проводить занятия с тренером. Так, Арина Соболенко, к примеру, путешествует со спарринг-партнером Андреем Василевским.

— Карен уже не первый год сотрудничает с Ведраном Мартичем. Насколько просто ей было стать частью их команды?
— В Алма-Ате все было довольно просто, когда я тренировался с ним индивидуально: у нас была отличная взаимопонимание, и это отразилось на результатах. На турнире он давал советы только по существу, никаких существенных изменений не вносилось, мы просто обменивались идеями. Однако, все изменилось с предсезонной подготовки в декабре, когда к нам присоединился Ведран. Я адаптировался без особых проблем, но ощущал дискомфорт, поскольку хотел поделиться своим видением, однако он много обсуждал вопросы только с одним тренером. Даже не зная моих мыслей, Карен однажды заметил: «Слушайте, информации слишком много, я не успеваю ее обработать».

В тот момент я практически не высказывался. Заметил, что у нас есть главный тренер – Ведран. Я понимал, что буду в основном технически поддерживать игру справа, не вмешиваясь в тактические обсуждения. Мне было непонятно, как себя вести, чтобы не нарушить сложившиеся отношения в команде.

Со временем я стал лично общаться с Кареном, даже во время совместных ужинов. Я делился своими наблюдениями. Если я чувствовал, что он разделяет мое мнение, например, относительно выхода к сетке или попыток немного сократить удар, то мог напомнить ему на корте.

Адаптация прошла достаточно гладко, поскольку я был знаком со всеми участниками процесса и понимал, какие изменения Карен планировал внести в игру. Вся команда стремится к общей цели, и у всех сложилось единое представление о необходимости чаще приближаться к сетке и улучшать передвижения. Мы произвели замену тренера по физической подготовке. Тем не менее, вначале был период, когда я высказывался меньше, чем планировал.

— Но всё изменилось, да?
— Да, я чувствую себя увереннее. Однако мы по-прежнему много беседуем о тактике и видении игры. Я не прихожу и не говорю: «Делайте это, и не предлагайте никаких альтернатив».

— Как сейчас организовано распределение обязанностей в команде? Например, существует ли схема, при которой один отвечает за технические аспекты, а другой – за тактические? Или же работа организована более гибко?
— Я стараюсь объяснять это более свободно, чтобы каждый мог понять. Ведран, к примеру, регулярно спрашивает меня о технике удара справа, поскольку, по его мнению, у меня она достаточно хороша. Слева мы практически не работаем, так как у Карена этот удар выполняется успешно. Иногда заметно, что он не совсем правильно выполняет технику, но благодаря хорошему чувству удара мяч все равно попадает в цель.

Поэтому каждый член команды делится всеми возможными вариантами. Я, в основном, не высказываюсь напрямую, а больше работаю над психологической составляющей, чтобы Карен поддерживал концентрацию, внимание и мотивацию. К примеру, после его успешного выступления на Уимблдоне, когда мы вернулись в Москву, я следил за тем, чтобы после достижения высоких результатов он не терял интенсивности на тренировках. Затем Карен отправился в Торонто и там также показал отличный результат. Я стараюсь больше следить за этим, но это мой личный выбор, а не результат распределения обязанностей в команде.

Я осознаю, что Ведран обладает более высокими техническими навыками, чем я. Однако, находясь с Кареном, я стараюсь отслеживать его мотивацию и поддерживать необходимый уровень интенсивности. Это связано с тем, что легко потерять концентрацию, опираясь на результаты или рейтинг, или из-за физических ощущений. При этом четкого распределения обязанностей не предусмотрено.

— Мы с командой выясняли, что способствовало возвращению Карена к успешным выступлениям и позволило ему снова войти в число десяти сильнейших игроков в мировом теннисе?
— Прямо отдельный анализ не проводился. Однако, когда Карен опустился в рейтинге, стало заметно, что он расстроился, ему это было неприятно, поэтому приходилось прикладывать больше усилий и он чаще проявлял раздражение. Вероятно, именно его стратегия и стала решающим фактором. Именно поэтому я и советую ему сейчас не вносить никаких изменений по сравнению с тем периодом, когда к нему начали возвращаться результаты. Необходимо сохранить интенсивность тренировочного процесса, акцент на работу ног и концентрацию внимания. Тренировки должны быть серьёзными и сложными, но при этом качественными и продолжительными.

И, как обычно, он всегда стремился к игре. Кроме того, он стал всё чаще приближаться к сетке. Например, в Торонто его результативность при игре с лёта была заметно выше. Это также повлияло на ситуацию.

Однако это заслуга Карена. Он очень трудолюбивый – на тренировках никогда не проявляет нежелания что-либо делать или слушать, вне зависимости от обстоятельств. Мы можем обсудить какие-то вопросы, но он всегда будет выполнять указания. Он полностью доверяет всем, и является прекрасным учеником. Бывают люди, которые считают: «Это не имеет значения, что ты говоришь».

«Я не обладаю выдающимися способностями, однако никогда не позволял себе сдаваться. Об ожидаемом возвращении в турне и той оптимистичной энергии, что исходит изнутри

— Возникает вопрос: работая в качестве эксперта, не испытываешь ли ты стремления вновь выйти на площадку в качестве игрока?
— Нет, совсем нет. Мы недавно об этом говорили. Мне нравится играть с Кареном, это приносит удовольствие, но я не хочу больше испытывать такое давление. Я имею в виду те моменты, когда у тебя матчбол или у соперника брейк-пойнт. Это напряжение, эти 15 секунд, в течение которых должен быть определен исход матча, вызывают тревогу. Я не скучаю по этому. Наоборот, я хочу, чтобы мне больше никогда не пришлось играть. По крайней мере, сейчас.

Несмотря на то, что мне утверждали, что я буду по этому тосковать, поскольку это уникальный источник адреналина. На самом деле, я не испытываю тоски.

И финансовый аспект также имеет значение. Я понимаю: «Если я снова начну тренироваться, то что? Один, без тренера. К тому же у меня семья, двое детей». Если бы я был один, возможно, и получилось бы. Но сейчас – это практически невозможно. Мне необходимо зарабатывать. Я последние два года пытался заниматься теннисом, но безуспешно.

— В Мадриде я попробовал себя в качестве интервьюера, как-то комментировал теннис, а сейчас являюсь ведущим. Возникает вопрос: приносит ли медийная работа больше удовлетворения, чем тренерская деятельность? Или это совершенно разные вещи?
— Эти вещи совершенно различны. Мне очень импонирует публичность, поскольку она предоставляет возможности для развития. Я понимаю, что могу расти и как тренер, и в любой другой области на протяжении всей жизни. Это похоже на то, как будто попадаешь в новый мир, и всё в нём кажется увлекательным. Возникает уверенность в успехе, если приложить усилия и поработать, например, над ораторским искусством. И мне представляется, что у меня может появиться возможность стать компетентным ведущим, интервьюером, комментатором. А в теннисе я ощущаю, что уже давно достиг определённого уровня – он не безупречен, но и не плох – и стремился к совершенству и в этой области.

В сущности, это совершенно разные области. В медийной сфере я не силён, а в теннисе кое-что понимаю, ведь занимаюсь этим уже три десятилетия, поэтому прогресс здесь даётся непросто, лишь постепенно. В медийности же я ощущаю интерес, словно это новый вид спорта для меня. Когда играю в падел, замечаю, что уже после десяти матчей начинаю осваивать новые приёмы, и это доставляет удовольствие. Похожая ситуация и в медиа: брать интервью, быть ведущим – мне это очень нравится и я заинтересован в дальнейшем развитии.

— Я считаю себя человеком с позитивным взглядом на жизнь, открытым для новых знакомств и способным сохранять спокойствие в различных ситуациях. Всегда ли это было так?
— С самого детства я был таким. Мой характер можно охарактеризовать как дисциплинированного спортсмена. Достижения стали возможны благодаря неукоснительному соблюдению режима тренировок и отсутствию опозданий. Не могу сказать, что обладаю выдающимися способностями, но именно настойчивость, целеустремленность и отказ от сдачи позволили мне добиться успеха. Ничего экстраординарного, но определенные результаты были достигнуты.

За пределами теннисного корта он всегда был непринужденным и позитивным человеком. Да, всегда таким и оставался. Я даже вспоминаю себя в двенадцать лет, во время юношеских соревнований, когда над мной подшучивали с добродушным подходом. У него было много друзей.

— Случалось ли в твоей карьере период, когда даже оптимизм оказывался бессильным?
— Да, в теннисе это происходило неоднократно, но я всегда был уверен, что ситуация разрешится. Похожее происходит и в жизни, и я могу провести параллель с теннисом. На каждом этапе — будь то юниорский возраст, игра до 16 лет, начало карьеры во «фьючерсах» и «челленджерах», ATP – каждый раз возникали периоды, когда я ощущал, что моя игра ухудшается и отсутствует прогресс. Например, случались шесть проигрышей в первом круге подряд. И неважно, насколько позитивным был настрой, он бы не помог. И это вполне естественно. Однако, если я стремлюсь к чему-то, я откажусь от этого только в случае возникновения серьёзных обстоятельств.

Если взглянуть на завершение моей карьеры, я говорил себе: «Постой, ты всегда продолжал бороться. И что теперь ты собираешься сдаться? Давай ещё на один сезон». Я сыграл ещё год, но не попал в топ-200. Следующий сезон – снова не достиг результата. В этот момент моё убеждение «не сдавайся, всё обязательно получится» оказалось неэффективным».

В моей жизни была и позитивная сторона, однако однажды она оказалась бессильной. Я полагаю, что переживал период крайней негативности, но, похоже, сумел его пережить.

Блиц (ну почти)

— Не могу не спросить: Янник Синнер или Карлос Алькарас?
— Алькарас. Мне он больше нравится.

— Какой тип тренера более эффективен: жёсткий и строгий или мягкий и понимающий?
— Я не могу быть суровым и требовательным, но мой подход всегда определяется индивидуально. Всё зависит от конкретного игрока. Если это подросток, не проявляющий должной серьёзности, то мягкости и понимания будет недостаточно. Однако, если перед нами человек, осознанно стремящийся к профессиональной карьере в теннисе и знающий, чего он хочет от жизни, то с ним уместно проявить мягкость и понимание.

— Какой вариант предпочтительнее: воспитывать молодого и многообещающего новичка (около 12 лет) или развивать взрослого, уже опытного игрока?
— Вероятно, предпочтительнее первый вариант. В перспективе я бы хотел взять молодого человека в возрасте 12-14 лет и помочь ему полностью реализовать свой потенциал. Однако сейчас я наслаждаюсь и испытываю гордость от того, что Карен попросил его тренировать, мы работаем вместе, и я прилагаю все усилия, чтобы выполнять свою работу на высшем уровне.

— Ты, случаем, следишь за молодыми российскими спортсменами?
— Да, эта пара мне по душе. В качестве примера можно привести Марата Шарипова. Есть и другие, но они начали участвовать в «челленджерах», когда я уже завершил своё участие.

Также в команде есть начинающий специалист Савва Рыбкин. Я наблюдал за его работой на нескольких играх, он часто обращается ко мне за советом, и я пообещал ему поддержку, если потребуется. Таким образом, я осуществляю контроль за его развитием в различных аспектах.

— Понимаете ли вы, какие факторы препятствуют столь же быстрому восхождению молодых теннисистов в ведущую группу, как это было у Хачанова, Рублева и Медведева?
— Почему им труднее добиться успеха? Честно говоря, я не согласен с этим утверждением. Если рассмотреть ситуацию более детально, то можно предположить, что ранее за участие в испытаниях начислялось больше баллов, что позволяло быстрее попасть в число лидеров. Это одно из возможных объяснений.

Если говорить о специалистах начального уровня, то для них действуют аналогичные условия. Значительную роль играют финансовые ресурсы. Если присутствует спонсорская поддержка, ситуация меняется. Честно говоря, я не уверен, есть ли у Саввы Рыбкина, например, спонсор. Однако, было ли у ребят спонсоры в их период – я не могу с уверенностью сказать. Поэтому трудно сделать однозначный вывод.

Конкуренция в настоящее время возросла. Тем не менее, все они когда-то начинали с одного этапа. Если говорить упрощенно, вы, москвич, ищете место для тренировок, возможность переезда. Каждый искал свои пути решения. Да, нынешним юниорам не легче. Но я не могу утверждать, что их положение сейчас сложнее.

— И финальное: тренироваться или тренировать?
— Я всегда испытывал удовольствие от занятий спортом, однако сейчас мне нравится обучать других. Заниматься самому мне не интересно.