— Диктофоны функционируют? — Павел Николаевич произнес, не ясно было, шутку ли сделал или сказал всерьез.

— Обижаете! — нахохлились мы. Все-таки бывалые корреспонденты.

— У меня когда-то была история с артистом Бариновым…

Самые лучшие рассказы так и начинаются.

На балконе с видом на жилые дома у нас расстелен стол. Один из нас пьет из графина, а второй, заботясь о здоровье, ограничивается только закусками. Но делает это с большим удовольствием.

Старый друг Павел Николаевич заливает с такой аккуратностью, что даже на газету не попадает ни одной капли. Это — опыт, усиленный умением судить по обстановке.

Предлагаемые закуски предназначены не для передачи «Спорт-Экспресс», а для программы с политической тематикой.

В «СЭ» мы трудились с Павлом Алешиным десятки лет.

За футбол тост! Он нас познакомил, сплотил вас. Благодаря ему о мне помните.

Баринов

— Валерий Баринов — артист большого дарования. Что за история?

В еженедельнике «Футбол» я все еще служил. Юра Семин позвонил: «Паша, мой друг теперь в Москве работает, артист хороший. Мы вместе в футбол играли! Он разбирается! Здесь его еще не знают. С ним сделай интервью. Он тебе расскажет». Ну, отвечаю, давай телефон. Баринов приехал прямо в редакцию.

— Как вы Семина здорово изобразили.

Беседа прошла отлично! Рад, что наконец услышал такой русский язык. У Баринова речь феноменальная, богатая образами. Во время разговора звонили. Я включал диктофон, выключал. Обычно шифровал интервью утром на свежую голову. А тогда приехал домой с энтузиазмом, выпил рюмку — и за работу.

— Тут-то и случился ужас?

Включаю диктофон – тишина. Хожу туда-сюда, туда-сюда… плёнка вращается, ничего нет.

— Ни до, ни после такого не происходило?

— Случалось это пару раз. Но ситуации были мелкие, без труда всё с памятью восстанавливал. Истории Баринова помню — а вот язык его как передать?

Неудобно ли было позвонить и предложить переписать всё заново?

Конечно. Повтор есть повтор. совсем другое! Я позвонил Валерии, рассказал ему о ситуации и попросил прощения.
В ответ получил: «А-а, Пашка, значит, не судьба!»

По прошествии некоторого времени на «Локомотиве» встречаемся с Семиным. Баринов подходит. В этот момент я говорю: «Юра, не уходи, мне нужно короткое интервью». Валера усмехается: «Не давай, у него диктофон не работает».

— Яркая реприза.

— После этого случая мы много раз давали интервью, у нас хорошие отношения. Но именно тогда — какое-то воздействие! Второе моё недовольство связано уже с «Советским Экономистом».

— У нас возникли сомнения. Не пропустет ли этот материал главный редактор?

Кержаков заключил соглашение с «Севильей». С Аршавиным он был очень близкими друзьями. В поездке с молодежной сборной в Словению я наблюдал, как они постоянно находились рядом.

Саша уезжает, Андрей остается в «Зените» в одиночестве. В одной из выездных игр забивает три гола и не испытывает радости. Поведение его бесстрастное, его обнимают… Журналисты затем спрашивают Андрея: «Почему вы такой грустный?» — «По Кержакову тоскую». Тут же раздается шум!

— Помним.

Главный редактор Кучмий отдыхает, его заместитель Титоренко говорит мне: «Напиши комментарий на первую полосу про эту историю». Сажусь за компьютер — и приходит в голову частушка: «Мой миленок от тоски сломал хером три доски». Все совпадает! Три гола, тоска!

— Ловко вы придумали.

— Я это обыграл, получилось здорово. Спешил куда-то — скинул заметку и ушёл. Мне позже рассказали: Титоренко вбежал в зал: «Смотрите, что написал Алешин!» Зачитал. Все посмеялись — и вдруг произнес: «Только я это не поставлю». Как его начали уговаривать!

— Почему не хотел?

Считают, что такой материал не подходит для первой страницы. Хорошо бы поместить его где-нибудь внутри. В результате выкинул этот отрывок, заметка сократилась вдвое. Всё же связывалось с частушкой. Был очень озабочен этим.

— Раз до сих пор помните.

— Да. Вот две мои журналистские неудачи.

Шестернев

— А теперь книги пишешь? Два раза в год?

— Так уж получается.

— Здоровье позволяет?

Трудновато видеть. По краям уже всё размытое. Главное — плохое зрение. Глаукома на глазах, вижу сквозь тьму.

— Все остальное в порядке?

Ноги болели, но это мелочи. За компьютером их роль небольшая. Утром просыпаюсь — сразу начинаю работать. После обеда — столько, сколько сил хватает. Возможно, сами понимаете — иногда писать хочется совсем нечего. Но всё же я себя заставляю!

Давай попробуем догадаться. Ты просыпаешься в семь утра?

— Нет, я поздно ложусь. Запал на снукер, смотрю турниры в сети. Турниры раньше полуночи не заканчиваются.

— Уточнили — у вас 33 книжки.

Неделя назад вышла книга о Борисе Копейкине, известном форварде ЦСКА. На днях закончил книгу о Борисе Разинском, олимпийском чемпионе Мельбурна. Теперь их 35.

— Больше, чем у Рабинера.

— Ничего, Игорь меня обгонит.

— Полагаете?

— Что тут думать? Конечно, обойдет! Прежде всего, он лет на тридцать моложе. Во-вторых, пишет страшно хорошо. Я сам вообще не собирался брать книги в руки. Валерий Винокуров, руководивший издательством, меня уговорил.

— О ком была первая?

— Об Алике ШестерневеВыпускали серию о знаменитых футболистах, редактировал Винокуров. Я возражал: «Валер, я не писатель, не умею…» — «Безвыходное положение, некому. Попробуй!» Сделал — ему понравилось. Теперь, говорит, давай с Никитой Павловичем.

— У Симоняна же была собственная книжка.

— Вот и я на это insistence: «Никита Павлович о себе уже написал». Но Винокуров настаивал, что для серии нужна другая. Приехал к Симоняну, тот поначалу отказывался — зачем еще писать-то? Но всё же написали.

Симонян — замечательный человек, просто отличный игрок. Защитники к нему относились с уважением и старались не слишком сильно его бить. Хотя сам он утверждает, что получал травмы. Другие нападающие же получили множество переломов.

Каким-то образом этот человек притягивал к себе людей на футбольном поле. Его соперники ощущали в нём врожденную интеллигентность. Хотя откуда она могла взяться у сына сапожника? Но всё же! Симонян даже не ругался матом.

— Эта деталь бросается в глаза. А что написано о Шестерневе — уже ушедшем из жизни?

Его расспрашивали оставшиеся в живых. Изучали старые номера «Футбола», «Советского спорта». Общались со второй женой, которая работала барменом в «Метрополе». Но та все утаивала. О недостатках Алика — ни намёка.

С бывшей супругой фигуриста Шестернева, Татьяной Жуковой, пытались пообщаться?

— Пошла она в монастырь. В Сибири следовало ее искать. Сейчас поздно, всё кончено, нет возможности поговорить. Умерла.

Пономарев говорил, что Шестернев стеснялся с девушками и не знал, как с ними общаться. «Тепа!», — добавил Пономарев.

— Это да.

Из того интервью: Таня Жук со своим братом Стасиком Алика окрутили. Она влюбилась в Сашу Горелика, с которым каталась в паре, но тот был холоден. Решила назло Сашке выскочить за Шестернева. Этот брак был обречен, жили недолго и без счастья.

Пономарев и я создавали книгу, общаемся с давних пор. Володя как-то случайно сказал, что Шестернев и Стас Жук жили по соседству и часто пили вместе. Затем Алик женился на её сестре.

— Говорили, что Шестернев во время игры не выпивал. Своей дисциплиной был примером для всех. Алкоголь начал употреблять только после развода.

Нет. Ещё играл – пропадал на неделю. Бывало такое. Матч заканчивался – всё, Шестернева нет. Ищут по гостиницам, ресторанам. К следующему матчу появляется, проводит легкую тренировку. Выходит играть – лучший!

Бесков

Шестернев — лучший защитник в советском футболе?

Считаю, что да. Быстро бегал, успевал везде. Способность отбирать мяч прекрасна, по ногам не бил. Не Соснихин, от которого люди отлетают словно подкошенные…

— Или ваш знакомый Рогов.

Первый совсем жестокий человек, хотя и не жалости к себе просил. Шестернев — другое дело. Копейкин в последнее время говорит: «Всего лишь однажды повстречал лучшего защитника, чем Алик».

— Это кто же?

Беккенбауэр сказал: «Мяч летел ко мне, я бросился за ним. Начальная скорость была хорошая. Вдруг заметил Беккенбауэра, который стоял рядом со мной, уже принял мяч и смотрит, кому отдать».

— Шестернев — разрушитель в чистом виде?

В Ташкенте в 1970 году Шестернев ярко продемонстрировал свои способности полузащитника, помогая ЦСКА побеждать. Выходил вперед за центр поля и давал точные передачи.

О первой переигровке никто уже не вспоминает.

— Матч там нудный, ноль к нулю. Армейцы немного вел. А вот во второй игре динамовцы так разобрали их, вау! Думал, всё, будет пять к одному.

Зыков, защитник того «Динамо», утверждал, что Бесков прав, и два игрока из его команды сдали матч.

— Бред. Никто игру не продавал. Это Бесков Придумал оправдание. Сам никогда не признавал своих оплошностей.

Константин Иванович — отличный тренер, но не победитель. Из-за этого «Рейнджерс» проиграл финал Кубка кубков. Ребята подсказывали ему, что делать, а он только во втором тайме созрел и выпустил Гершковича и ещё кого-то. Не умел проводить решающие матчи, особенно концовки.

— Как в Ташкенте.

Мне говорили, что там при счёте 3:1 в перерыве коньячку махнул и всё, расслабился. Николаев же своих чуть ли не кнутом гонит. Стоит Истомину в оборону вернуться — кричит: «Вперед!» Тот бежит. А Константин Иванович сидит на скамейке.

— Не почувствовал переломного момента?

— Абсолютно!

Старостин полагал, что Бесков страдал от природного страха.

— Про Николая Петровича вы ошибаетесь, я ему не доверяю. Его брат, Андрей Петрович, настоящий профессионал.

— Почему Николай не авторитет?

— Слишком много лукавства.

— В чем же?

— А во всем. То, что якобы играл против Берии — неправда. Почитайте книгу «Футбол сквозь годы». Сплошные фантазии! Хотя к другой его книге, «Звезды большого футбола», не придерешься. Интересно, объективно, да и написана прекрасным языком.

Старостин обладал склонностью к фантазиям?

— Он не мечтатель. Просто умел умолчать то, что было нужно.

Масленкин

— Которая из тридцати пяти книг написала труднее всего?

— Не было такой. Были книги, которые давно хотел написать. Например, о Якушине, Численко, Викторе Лаврове. А за Масленкина с моей стороны спартаковские болельщики возмутились: «Ты зачем о нем книгу написал? Какое имел право?»

— Это потому, что болеете за «Динамо»?

— Да. Знали, я — динамовский.

Главное, чтобы книга была интересной.

Конечно! На меня вышла дочка Масленкиной. А футболисту я был неравнодушен. Мой крестный на заводе «Красный пролетарий» играл с ним в одной команде. Я от него про Анатолия Евстигнеевича много слышал, так как выпивали вместе. Говорил, чудесный парень… А когда вдова и дочь начали рассказывать, я понял — не зря взялся. Замечательный человек!

— Кажется, был глуховат?

— Так настолько громко ругался, что читалось по губам. Когда же Нетто начинал орать нецензурными словами, Масленкин сразу: «Чего ты кричишь? Я всё слышу».

— Такое же дело, как и у всех его сверстников?

— Да, керосинил будь здоров. Расскажи про Масленкина побольше! Как-то Старостину докладывают: «Ваши футболисты в выходные дни играют в футбол на деньги в Нескучном саду. Потом забирают выигрыш, идут в ресторан и пьют коньяк».

На следующей тренировке Старостин подошёл к Анатолию: «Анатолий! Я узнал, что в Нескучном саду ты выигрываешь деньги и пьешь на них коньяк». — «Николай Петрович, кто ж вам донёс? Нам что, водки не хватает?»

— Как эти люди становились олимпийскими чемпионами?

Сам удивляюсь. Была история в Турции. Играть с «Галатасараем». Накануне команде устроили экскурсию по Стамбулу. Часть не поехала: «Не желаем, устали». К вечеру вернулись те, кто ездил — Старостину сообщают: «В номере ваших дым коромыслом, пьют, играют в карты».

Николай Петрович начал действовать. Отворил дверь: «Что вы делаете?! Завтра матч!» Масленкин, сидевший спиной к нему, что-то услышал. Не поворачиваясь: «А-а, не мешай! Карта идёт…» На следующий день игра. Он с утра совершенно не в форме. Но ставят, заменить некем.

— Ну и как?

Симонян рассказывал мне о том, как Масленкин первый тайм неплохо отыграл. В перерыве подошел к нему и сказал: «Никит, видишь, как я? А знаешь, вышел на поле, во рту говно, башка кружится. Не знаю, куда бежать. Но вдруг понимаю: такая ответственность, должны сегодня победить! И пошел, потому что ответственность у меня!»

Черенков

— Масленкин — первый тренер Черенкова.

— Вот! Молодцы, что вспомнили!

— Видимо, какая-то история?

— Я был первым журналистом, кто взял интервью у Федора.

— Этого мы не знали.

— Журналистом я ещё не был. Только составлял объявления на стадионах «Локомотив» и «Динамо». Сотрудничал с изданием «Гражданская авиация». А там все — фанаты «Спартака». Как-то увидели юного Федю на поле, мне звонят: «Хороший мальчишка! Сделал бы с ним интервью, а?» После второго его матча за «Спартак» поехал. Черенков так на меня взглянул…

— Удивился?

— Да уж. Он был очень застенчивым — прямо как девушка. Интервью в журнале «Гражданская авиация» опубликовали. Прошли годы — я начал писать книгу о Масленкине. Федя уже выступал за ветеранов. Подхожу к нему с расспросами, он рассказывает. А на прощание улыбается: «Я вас помню. Вы со мной делали первое интервью. У меня это отложилось…»

Из того интервью что-нибудь запомнилось?

Ничего. Только ощущение: Федя — человек без второй программы, никакого двуличия. Чуть-чуть не от мира сего, но замечательный. Я надеялся, что Бубнов в своей книге хотя бы его грязью не обольет. Но и Федю приложил. Кстати, и Бубнова, и Севидова в журналистику привел я.

— Каким образом?

— Аркадий Галинский мне их посоветовал. Сначала я Бубнова подтянул. Сделали обзор в «Футболе». Тогда Бубнов еще посдержаннее был. Со временем смотрю, становится все злее. Говорю: «Саш, может, мы это уберем? Ты же наезжаешь на людей, которые работают…» — «Сегодня работают, завтра не будут!» Елки-палки, нельзя так.

— Остановились на Севидове?

— Юра особенный случай. Рад, что смог помочь. Хитрый, как в футболе понимал!

— А Бубнов?

— Тоже. Но он злой. По всей видимости, потому что ему не удаётся. Из-за амбиций, характера не стал тренером. Севидов же был прекрасным тренером. Если бы не проблемы с алкоголем… Вдруг — и пропадал.

— Так срывался?

— Да. Я был знаком с отцом его, Сан Санычем. Как же мы селекцией увлекались!

— Вот это выверт в биографии.

Я вспоминаю, как охранял Колю Латыша с Юрой Резником на «Локомотиве». Был со мной динамовский селекционер Лев Рудник. «Шахтер» приехал на матч — и по просьбе Севидова я отправился с ними разговаривать.

— Перетаскивали из «Шахтера» в «Динамо»?

— Да, нужно использовать момент для перехвата. Игроки находятся под наблюдением. Рейс задержался, сидим в микроавтобусе и ждем. Потом увидели — команда идет на ужин. Мы тут же стали разговаривать. Сложнее было пригласить в «Динамо» Серегу Стукашова.

— Тот играл в «Кайрате»?

— Да. Севидов меня к нему направил. После игры Стукашов стоял у автобуса, я подошёл. Что-то для программы спросил, потом как между прочим: а как ты насчет перехода в «Динамо»? Сергей на меня посмотрел каким-то диким взглядом и ничего не ответил.

— Так и закончилось?

— Нет. Севидов снова меня посылает: «Ты уже его видел, поговори ещё разок». Опять «Кайрат» в Москве играл. Стукашов заинтересовался: «А как? А что? А сколько?» Сколько, отвечаю, не знаю. Я в самом деле не знал. Переключил его на Рудника.

Важна была для вас только одна информация: готов ли человек?

Я обязан был бросить камень и понаблюдать, как расплывутся вихри.

Латыш и Резник теперь играют в «Динамо»?

Я больше не общаюсь с Юрой, но подружился с Колей.

С Газзаевым произошел конфликт в «Динамо» практически сразу.

Было дело. Потом стали лучшими друзьями. Как-то приехал еще на старую базу «Алании», навстречу Коля. Несет дрова. «Ты куда?» – «Георгич попросил камин разогреть…».

Старков

— Еще кого привели в «Динамо»?

Чтобы Саша Старков перешел из «Даугавы», я всё сделал. Руководил криогенной станцией в радиотехническом институте, ездил в Ригу по командировкам, а также отдыхал там каждое лето. Обожал Юрмалу и стал хорошо знаком с «Даугавой».

— Она тогда в первой лиге играла?

— Во второй встрече познакомился со всем руководством. Тренер Вадим Михайлович Улберг — легендарная личность. Также любил выпить. Сегодня тренирует, завтра гуляет. В рыбном ресторане «Селга» нас все официантки знали.

В ходе одного из поединков замечено было новое лицо. СтарковаИграет, реализует, умный. Вернувшись в Москву, рассказываю о нём Севидову. Тот отвечает: «С Рудниковым возьмите оператора, мою «Волгу» и направляйтесь в Тулу».

— На игру «Даугавы»?

Согласен. Небольшая задержка, проходим на трибуну. Через двадцать минут рудник поднимется: «В путь домой!»

— Все понял?

— Я удивился: «Как так?» — «Ты же видишь, судья рижанам центр поля перейти не дает. Свистками осыпал. Где мы твоего Старкова увидим? Мяч ему ни разу не достался!» — «Лев Иосифович, может быть, во втором тайме?» — «С этим нужно что-то делать…»

— Но что?

В Федерации футбола СССР мне, как заместителю председателя комиссии пропаганды, выдали красное удостоверение. В перерыве я вспомнил об нём и пошёл в судейскую. Рядом с ней стоял человек, я показал ему корочку. «Ну, проходите», — сказал он.

— Решили побеседовать с арбитрами?

— Да. Показал удостоверение и сказал: «Здравствуйте, ребята. Мы от федерации футбола приехали. Немного опоздали, составов нет. Разрешите, спишу у вас». Открываю блокнотик. Судьи сразу: «Вот вам чаек с лимоном, вот боржомчик. Что еще желаете?».

Я всё делал на автомате. Тут обстановку прочувствовал, от блокнота оторвался и говорю: «Что-то неразборчиво фамилии судей. Назовите имя-отчество каждого». Уши кверху: «Покажите ваше удостоверение ещё раз». Я протягиваю.

— А они?

— Темнеют. Всё мне перечислили. Запомнил. И сказал на прощание: «Ну вы, парни, даёте!». Slammed the door.

— Какая находчивость.

— Вижу — «Даугава» идет на второй тайм. Рядом с игроками Паулс Рубинс, начальник команды. — «О, Паша, ты как здесь?» — «Как я здесь — вопрос второй. Скажи главное — могу ли я сейчас сесть с вами на скамейку?» — «Да, пожалуйста». Я с края присаживаюсь. Появляются судьи — глазами натыкаются на меня.

— Исправились?

— Давай туда! Через пять минут пенальти в ворота Тулы! Трибуны кричат, свистят, не понимают, что с арбитром произошло в перерыве? «Даугава» выиграла 2:1, Старков забил, но Севидова не подошел.

— Почему?

— За резервную команду поставил его на несколько матчей. Потом мне сказал: «Все в порядке с ним. Умный, с мячом прекрасно справляется. Но скорости нет. Значит, для высшей лиги не подходит. В первой еще будет играть, а у нас не потянет».

— Действительно не потянул бы?

— Думаю, да. Но слушайте про Тулу!

— Случилось продолжение?

— Наутро звонит мне Рубинс: «Что это было? Судья пришел к нам в гостиницу, спрашивает: почему не предупреждаете о представителях федерации?». Бригада с поля уходила — ее тульские болельщики камнями забросали. Главный был очень недоволен: «Могли же убить!».

— Ну и поделом.

— Я Рубину всё рассказал. Ему понравилось: «Сейчас в Калинине выступаем. Давай ехать!» — Нет, отвечаю, достаточно.

Гаврилов

Старков как футболист добивался успеха своими силами. Гаврилова отыскали именно вы.

— Нет, своим открытием я Юрия назвать не могу…

— Да бросьте.

В радиотехническом институте проводили эксперименты со сверхпроводящими магнитами. Моя задача заключалась в обеспечении их жидким газом: гелием и азотом. Магнит сформирован из сплава ниобия и циркония – редких элементов, поэтому сам он очень дорогой. Работает при температуре минус 269 градусов по Цельсию. Охлаждение должно быть плавным, иначе магнит может треснуть, и огромные деньги пойдут в мусор.

— Надеемся, мы на пути к Гаврилову.

Не сомневайтесь! Я охлаждал магниты. Процедура заняла полсуток. Во время эксперимента я не мог никуда отлучаться. Это только начало! В соседней лаборатории трудился Володя Красавкин, радиомонтажник и один из лучших игроков институтской футбольной команды. Именно в ней появился Гаврилов.

— Какими судьбами?

В каждом месте, где его позвали, он играл. Днями напролет тренировался с мячом. Был добрым, ласковым, словно Федя Черенков. Молчаливый, но очень располагающий к себе.

— Юрий Васильевич и сейчас такой.

Володя мне посоветовал: «Посмотри наш матч, сам всё поймёшь. Второго игрока нужно пригласить в команду мастеров. У тебя ведь есть знакомства в «Динамо».»

— Севидов?

Это случилось раньше, чем появился Севидов. Я был другом Адамаса Голодца, мы жили по соседству. Адрес Адамаса — Дубки, дом 4, а мой — дом 2. После игры я доводил его домой на машине.

Всегда тянулся к тренерам, чтобы лучше футбол понимать. Стремился заглянуть глубже, посмотреть тренерскими глазами. Я же как болельщик смотрю. А вот как тренеры? С Бесковым особо не поговоришь, поэтому мое общество было Адамусу Соломоновичу в радость.

— Говорил без конца?

— Как только сажал его в автомобиль, тот сразу начинал рассказывать про игру! Я останавливал машину около его дома — и могли еще час беседовать. Голодцу и привел Гаврилова. Тот выпустил за дубль и после матча сказал: «Дохлятина. Никогда играть не будет».

— Ага, Адамас Соломонович. Ничего не увидел?

В нём есть что-то, с мячом неплохо, но сил совсем нет. Конечно, смотрел на фоне накачанных дублеров! Но я видел в институтской команде: Гаврилов получает мяч и без раздумий отдаёт нападающему идеальный пас. Сам бьет удивительно — в ударе нет мощи, но летит точно в створ. Вратарь тянется, а мячик всё равно закатывается в угол. И я начал Адамаса «душить».

Советский футбол благодарит вас за всё.

Голодец уже нервничает: «Отстань от меня! Видел я твоего Гаврилова, никуда не годится». С каждого матча «Динамо» вожу Адамаса домой — и проедаю плешь: «Посмотрите Юру». В какой-то момент достал.

— Адамас Соломонович пересел на такси?

— Почти закричал: «Ты мне надоел! Еще раз его посмотрю, если не понравится, больше при мне эту фамилию не произноси!» Уже договорились встретиться с Юрой у метро. Вдруг в институте назначают эксперимент. Отлучиться нельзя.

— Водя Красавкина, пожалуйста: «Адамас в курсе, отведи к нему Юру!» — «Не могу, и мне эксперимент нужен».
Пошли с ним к руководителю, болельщику «Динамо»: «Отпустите Володьку хоть на час!» — «Исключено. Но я видел вашего Гаврилова в играх, сам отведу».

— Как чудесно. Знат ли о всём этом Юрий Васильевич?

— Вечером я звоню Адамасу. Тот задумчиво: «Что-то в Гаврилове есть. Будет ли участвовать он на ставку в 60 рублей?» — «Конечно! Парень играть хочет…» — «Хорошо, пусть приезжает».

— Не могли ли кто-нибудь заметить такой талант?

— Когда Адамас не взял Гаврилова в «Динамо», я успел его свозить к Волчку в «Локомотив». «Посмотрите, Игорь Семенович». Тот кисло: «Сам посуди, у меня ребята все мощные, боевые. Ну куда ему? Не то».

— Со временем-то оценил?

— Следующий сезон Гаврилов играл в дубле «Динамо». В матче против «Локомотива» ко мне подходит Волчок: «Паша, ты этого парня привозил к нам?». — «Да». — «Можешь ещё привезти?». — «Поздно, Игорь Семенович».

— В «Спартак» Гаврилова позвал Бесков?

— Долго просил Севидова дать свободу Юре. В какой-то момент добился своего. Тут же позвонил Сан Санычу: «Не давайте Гаврилова, ведь только начал…»

— Что ответил?

— «Ты понимаешь, именно Максименкова поставили на эту должность. За него долго спорили, ведь это крепкий паренек. Как вместе им будет работать? Да и с Константином Петровичем нужно считаться».

— Разве фигуры сопоставимые?

В то время разница была огромной, но с другой стороны. Максименков уже выступал за сборную. Так Севидов уважал Бескова — себе же во вред.

Невезучий

Ваше знание футбола нас восхищает.

Проникся настолько, что когда-нибудь в Белеке встречу устроил!

— Невероятно.

В Турции на сборах корреспондент арендовал автомобиль и ездил вдоль всего побережья.

Вечером возвращаюсь в гостиницу. В холле сидят спортивный директор «Амкара» и Миодраг Божович, кофе пьют. Рабочий день закончен, беру бокал пива. Прохожу мимо, спрашиваю: «Во сколько завтра контрольный матч?» — «Не будет матча, пражская «Спарта» отказалась». Божович угрюмо отвечает: «Надо играть!» Директор обращается к нему: «Миодраг, я всех обзвонил. Никто не соглашается».

— А Божович?

— Еще мрачнее: «Надо играть!» Говорю: согласен, пока вы здесь сидите, этот вопрос решаю. Только пиво допью. Директор мне высокомерно: «Павел Николаевич, да кто вы такой, чтобы эти вопросы решать? Если у меня ничего не получилось — что же вы сможете?»

— Это вызов.

— Конечно! Допиваю пиво, поднимаюсь в номер. Через пятнадцать минут спускаюсь: «Миодраг, с чемпионом Казахстана хотите сыграть?». — «С «Астаной»? -» Да!» — «Во сколько им завтра приезжать?» Тут опомнился директор: «Такими вещами не шутят. Как вам удалось?». — «Уметь надо». Иду за вторым бокалом, мне в спину: «А судьи?». — «И они на мне?». — «Так вы же организуете матч…»

— Сильно.

Я вспоминаю, что сбор судей в Белеке возглавлял Юрий Чеботарев, с которым у меня прекрасные отношения. Набираю его номер: «Юра, такая ситуация. Поможешь?» — «Николаич, для тебя арбитры ФИФА — Баскаков, Калугин и Аверьянов». Так мы познакомились с Юрием Баскаковым. Потом вместе написали веселую книгу.

— Книжка изумительная.

— Судей я привез, «Амкар» выиграл — 1:0.

— Так как вам удалось?

В десяти километрах от нас на сборе располагалась команда «Астана». Её руководил мой друг Саша Ирхин. Тренер он был замечательным, но крайне невезучим.

— Это требует подтверждений.

— Прежде всего о его человеческих качествах. Я сломал ногу, жена на даче в Тверской области никак не могла выехать. Так Ирхин ездил из Свиблово, другого конца Москвы, и возил меня по врачам. О невезении позже, сейчас про Турцию. Рядом с нашей гостиницей была харчевня, где шикарно жарили бараньи ребрышки. Мы с Сашей её освоили. А тут у «Амкара» проблема со спаррингом. Звоню кому? Ирхину!

— Сразу согласился?

— «Сергеич, хочешь сыграть с «Амкаром»?» — «Конечно, хочу!» — «Завтра есть возможность». — «Завтра никак. Мы только с матча, ребята под нагрузками…» — «А если подумать? Играли у тебя не все по 90 минут. Кто-то еще на просмотре. Да и когда мы уже пойдем в харчевню?! Баранина ждет!» Ирхин задумался: через пять минут перезвонит. Потом набирает: «Во сколько приезжать?»

— Теперь про невезучесть.

Он принимает «Уралан». Кирсан Илюмжинов лично его сосватал. Первый и второй матчи проигрывают. На третий едут к ЦСКА в Москву. При полном преимуществе побеждают — 2:0. В раздевалку заходит Кирсан, благодарит Ирхина: «Александр Сергеевич, спасибо за работу. Я вижу, команду наладили. Но вы уволены. Мы пригласили сербского тренера Бориса Буняка, он уже здесь». Ирхин в шоке.

— Как выступил Буняк, мы помним.

Из шестнадцати матчей не одержал ни одного успеха, а «Локомотиву» проиграл со счётом 0:9. Также известно, что Ирхин вернул «Факел» из второй лиги в первую. Хорошо начался чемпионат — и внезапно закончились деньги. Футболисты разбежались…

Третий эпизод — прозаичный. В сквере около его дома в Свиблово рассказывает: «Вижу, мужики пиво пьют. А я сто лет не прикасался. Вдруг так захотелось! Покупаю бутылку, сажусь, погода отличная. Едва отпил — подъезжает милицейский мотоцикл. Меня везут в отделение, составляют протокол, штрафуют. Вечером выхожу на балкон. Какое там пиво! На каждой скамейке водку хлещут, закусывают — и никто никого не трогает. А меня — за глоток!»

— Умер он внезапно, в 65.

— Тяжелый инфаркт. Саша последние месяцы никак не мог найти работу, очень волновался. Внезапно предложили ему возглавить команду в Чечне. Не помнит, как называется город.

— Профессиональную?

— На всю республику. А руководитель этого района мечтал попасть во вторую лигу. Ирхин посетил район, поговорил даже с Рамзаном Кадыровым. Сходил посмотреть город, обстановку. Вернулся — глаза на лоб!

Он сказал: «Пашка, там все есть. Прекрасное травяное поле, искусственный бассейн, восстановительный центр. Провел первую тренировку — мальчишки хорошие. Иногда попадаются неудачники, но во вторую тренировку есть с кем». В Москву он вернулся за вещами. Собрал чемодан и уехал. Через неделю в Чечне умер.

— Жара повлияла?

— Непонятно. После того как его никто не заметил, такое счастье его охватывало, будто человек взлетал. Я спрашивал: «Так это твой уровень?». — «А кому оно нужно? Мне хочется трудиться!»

Божович

— Так вы же были скрытым руководителем спорта в «Амкаре»?

— Можно и так сказать.

— Еще какие удачи ждали вас на пути?

«Локомотив» получил Левенца из «Амкара». Команда на сборах осталась без голкипера. Выписали из Перми 40-летнего Уралева, который два года не играл. Божович настаивает перед спортивным директором: «Нужен вратарь! Где вратарь?» — «Я ищу, но найти не могу…»

Я поехал с «Амкаром» на контрольный матч. Вы же знаете Турцию — между полями стоят офисные здания. Там кофе, чай, печенье. В перерыве заглянул туда — сидит Габулов. Тогда он играл за «Кубань». Я удивился: «Володя, какими судьбами?»

— Что оказалось?

— Вздыхая произносит: «Безработный я. С руководством «Кубани» поругался, контракт разорвал». Из кармана достаю диктофон, краткое интервью с Володей записываю и отправляю в редакцию.

Обратился к спортивному директору по поводу «Амкара»: «Ты искал вратаря? Посмотри, Габулов кофе пьет. Поговори с ним». — «Павел Николаевич, вы что имеете в виду? Кто такой Габулов — и где Пермь? Его уровень — «Динамо», ЦСКА…»

— Логика есть.

— Безусловно. Поэтому настаиваю: «Ты с ним хотя бы поговори. А там уже решите!» — «Да я с Габуловым не знаком». Пойдем, отвечаю, познакомлю. Упирается: «Не хочу время тратить зря!» — «Тогда я сам». — «Вам делать нечего — ну, говорите…»

Интересно узнать, кто занимал должность спортивного директора в «Амкаре».

— Без комментариев. А Габулову я скАзал: «В Перми вратаря нет. Старик-инвалид играет. А у тебя как?» Володя чуть оживился: «Какая команда?» — «Ребята золотые, коллектив дружный — не пожалеешь. Насчет зарплаты не знаю». — «Если условия нормальные, я бы пошел…»

— Близка кульминация.

— Возвращаюсь в расположение «Амкара», говорю директору: «Габулов в принципе согласен, его условия интересны». — «Не занимайтесь ерундой! Разве он к нам поедет?». А рядом Божович стоит: «Это Габулов, который за сборную играл?». — «Да». Поворачивается к директору: «Надо идти». — «Что буду время зря тратить?». — «Надо идти!»

— Убедили?

Согласились. Представил, оставил общаться. К вечеру Габулов переехал в наш отель. Подписал соглашение, сыграл полгода в Перми, а ЦСКА забирает его обратно.

В окружении «Амкара» действовали агенты с Балканского полуострова.

Один из футболистов запомнился — серб Душан Джурич. Через него в Пермь приехали Дринчич и Дуймович. Также упоминал, что привозил в «Спартак» молодого Модрича. Стоил тот 300 тысяч евро. Но в клубе не оценили росточек будущей звезды и отказались: «Маленький. Не подходит».

— Божович-то хороший тренер? Для нас это и сейчас вопрос.

У него отличный контакт с футболистами. Всегда шутник. Предлагает каждое упражнение — всегда с юмором. Вся команда выполняет его задания с радостью.

В «Амкаре» отдавались творчеству Божовича. Если футболистам что-то не нравилось, тут же переключался, давал другое задание. Все было очень чутко. Да и настраивал на игру спокойно, уверенно, не повышая голос.

— Шутки у Миодрага на определенную тему.

— В основном о сексе. Ему нравятся женщины. У меня тоже есть история на эту тему.

— Без этого рассказа мы не сдвинемся дальше.

Во время сбора «Амкара» в Черногории я утром выходил на пляж и увидел тренировку «Црвене Звезды». Божович подошел ко мне, мы начали разговаривать и наблюдать за тренировкой.

Внезапно Миодраг делает разворот на 180 градусов и говорит: «Девушкам, вам на этот вечер тренер не нужен?». Рядом оказываются две красивые девушки. Как его это заметил? Какими глазами?

— Девицы обрадовались?

— Заулыбались. Думаю, контакт состоялся.

Экзамен

— Ваша карьера в журналистике началась с составления программ? Это было трудоемкое занятие?

В 1972 году во время матча к нему подошёл директор спорткомбината «Локомотив» из Черкизова и сказал: «Тебя в ложу вызывают». Там оказался Иван Иванович Родионов, замминистра МПС, глава транспортной инспекции. Все его боялись. Спросил: «Что за ерунду ты в программках пишешь? Зачем расхваливаешь команду, которая на вылет стоит? Мы даем футболистам квартиры, машины, а играть они не умеют!»

— Нашли что ответить?

— Глубокий анализ подходит для газет и журналов, а у нас программа. Нужно поддерживать команду, народ не ходит. Сами видите — сто человек на трибунах… Родионов перебивает: «Нет, надо писать правду! Теперь буду редактировать твои программки. Жду в министерстве».

— Прямо железнодорожный Бенкендорф.

— Объявляю: «Я на заводе секретным работаю, только на час в обед отлучаться могу. У вас же наверняка посетителей много». Родионов сухо: «Секретаршу попрошу пускать без очереди. А машиной тебя директор спортивного комплекса снабдит».

Директору принадлежали легковые машины, но днем всегда были заняты. В отличие от поливальных машин, стоявших на стадионе. С того момента за мной к радиотехническому институту регулярно подъезжал ЗИЛ-130 с цистерной на горбу. Я садился — и в министерство. Назад так же.

— Вот эта картина.

Картина находилась на Новой Басманной улице, где возле здания Министерства путей сообщения в ряд стояли черные «Волги». И тут мы на поливалке встраивались. Первое время водители служебных автомобилей удивлялись: что происходит?

Вылезал, поднимался в приемную. Там сидели железнодорожные генералы и полковники. В форме, при погонах. Секретарша сразу докладывала: «Алешин приехал». — «Запускай». Родионов быстро выпроводил очередного посетителя, я зашел в кабинет и начали редактировать.

— За час успевали вернуться обратно?

— Нечасто. Правда, заметки по программам небольшие. Как-то раз услышал: «Опять ты Атамаляна хвалишь. А знаешь, как сдавал он экзамен по политэкономии? Его билет — «Товар — деньги — товар». Преподаватель спрашивает: «Что такое товар?» Атамалян свой свитер сминает: «Вот. Товар». Тот озадаченно отвечает: «А что такое деньги?» Атамалян перед носом преподавателя шелестит пальцами, будто пересчитывая купюры, и говорит: «Это, пожалуй?»

— Ха-ха.

Родионов продолжает: «Из аудитории его выгнали, а я потом ездил к ректору, просил, чтобы парня на следующий курс перевели. Видишь, мы за него еще и экзамены сдаем. А он как играет?! Тьфу!»

— Сколько же это длилось?

— Конец 1972 года и всё 1973-е. А когда новый сезон начался, я решил: хватит, не поеду! Через несколько матчей подходит директор спорткомбината: «Тебя зовут в ложу». Там Родионов: «Ты куда пропал? Почему не приезжаешь?» — «Да с работы увольняют как прогульщика. Не укладываюсь в обеденный перерыв», — солгал я. Родионов подумал и произнес: «Ладно, писать ты вроде научился. Пойдём выпьем по сто грамм». Хлопнули в буфете — и расстались.

Якушин

Вы мечтали написать книгу о Якушине всю жизнь? Сейчас всё получилось.

Я двадцать пять лет живу с ним под одной крышей.

— Тоже на улице Дубки?

Нет, на Маяковке. Среди соседей был Борис Аркадьев, Сергей Соловьев, борец Константин Коберидзе, заместитель Берии Сергей Гоглидзе… Пять лет в этом доме жил Лев Яшин, затем в его квартиру въехал Геша Федосов.

— Каким труденным оказался этот дом. Как же вы туда попали?

— Никогда прежде об этом не говорил. Я внебрачный сын Николая Захарова, заместителя министра внутренних дел. В его подчинении был хозяйственным отделом при всех министрах, начиная с Берии. У него была официальная семья, но наша получала помощь всю жизнь: например, комнату в коммуналке.

— Репрессий избежал?

— Да. Жена смотрела документальный фильм о смерти Сталина. В нём Захарову сказали, что он первым подошёл к телу.

Жив ли сын, по вине которого карьера Якушина рухнула?

— Да.

— Пытались с ним вступить в контакт?

Дочь Якушина сказала мне, что Миша не станет говорить.

— Почему?

— Такой вот человек. Отделился в Швеции. Спросил: «Возможно, вы попросите? Скажите, что для книги о Михаиле Иосифовиче?» — «Бесполезно».

— Сестра с ним общается?

— Наверное.

Внучка Якушина недавно дала интервью. Во время него спросили про деда, на что она ответила: «Не хочу об этом говорить, мы виделись только раз». По всей видимости, в семье не все гладко.

— Да. Мужем Наташи, дочери Якушина, являлся спартаковский вратарь Фролов. Она попросила не указывать его имя в книге, потому что он принес больше вреда, чем пользы. Но в подробности я не углублялся.

Сын Якушина, Михаил, физик, в 1971 году уехал в Швецию. Внучка сообщила, что во время перестройки границы открылись — и Михаил Иосифович ездил в Стокгольм, общался с сыном и внуком Николасом.

— Так и было.

Мать сына, жена Михаила Иосифовича, после его бегства заболела и скончалась от горя.

— Понимаю, что всё ужасно волновались. Что такое в 1971 году невозвратник? Михаила Иосифовича сделали невыездным, потом не пустили на чемпионат мира в Испанию, ещё куда-то.

Вы понимаете мотивы этого молодого человека?

Парень желал жить при капитализме. Чужой был для всех. Помню по нашему двору — все общались, жили дружно. Только он держался особняком. Выходили мы, становились в круг, играли в волейбол. Его не было ни разу!

— Действительно, странно.

В нашем доме жили генералы МВД, высокопоставленные люди — дети их всегда были среди нас. Вика Аркадьев выходил, Викентий, сын Бориса Андреевича. Но не Мишка. Даже не знали, где учится. В нашей школе его не было.

Разоблачение

Якушин — исключительный случай в истории советского футбола:
первый и единственный, кто подал в суд на свой клуб. В то время подобное было просто немыслимо.

— С «Локомотивом», верно? Его Волчка уволили через Министерство путей сообщения по причине некомпетентности.

— Такое утверждение подходящее для экс-тренера команды СССР.

— Якушин подал в суд! Назначили экспертов, заслуженных тренеров. Приходили на заседания, говорили, что Михаил Иосифович грамотный специалист. Но игроки «Локомотива» так вели себя…

— Против Якушина выступили?

— Да. «Нам требовалась палка, от доверия мы размякли, а Якушин мягкий. При этом давал слишком большие нагрузки. Мы не желали их выполнять». Волчок также отличился на суде. Вообще, темный человек. Я разоблачил его в книге о Юрии Чеснокове.

— Очень интересно — как?

Волчок утверждал, что Чесноков — его открытие. Рассказал много подробностей, приплел Бещева, который якобы услышал про Чеснокова, позвонил, и вместе с Волчком на машине министра отправились в Красногорск на матч дублеров «Локомотива». Потом выпивали под бутерброды с красной игрой. Все это происходило на арене, где шел ремонт.

— Какой-то противоречивый набор фактов.

В том сезоне резервный состав «Локомотива» выступал в Красногорске. Какой руководитель разрешит игру на стадионе с ремонтом? И какая полиция даст добро? Давайте посмотрим статистику!

— Берем, Павел Николаевич.

Чесноков ни разу не сыграл за дубль «Локомотива», сразу стал основным вратарем. Волчок отмечал: в первых играх он менял Чеснокова, так как тот не выдерживал полный игровой тайм.

— Что не так?

— Волчок руководил командой. Кого мог сменить? Да против главного тренера Рогова он никого не был! Рогов его к команде не допускал. Я прочитал протоколы — у Чеснокова все матчи по 90 минут. Волчок также рассказывал, что заметил Чеснокова, когда тот играл за Кимры. Бред!

— Вы и это проверили?

Калининская «Волга» под руководством Волчка прибыла в Кимры для товарищеского матча, но Чеснокова тогда не было на поле. В это время он находился в составе сборной РСФСР на Кубке Надежды.

Игорь Семенович Волчок, оказывается, весьма умело сочиняет истории. Мы всё это время ему верили.

— Лжив этот человек. Мой приятель Валера Карпов долго поддерживал его в «Локомотиве». Волчок его уничтожил, довел до конца жизни. С тех пор я ненавижу Волчка.

— Что произошло?

Карпов увлекается футболом. Замечательный человек, отличный тренер. Сделал люберецкое «Торпедо» чемпионом области. Волчок пригласил Карпова помощником.

Приезжаю в Баковку: с командой работает, Волчок на лавочке сидит. Меня приобнимает: «Паша, пойдем. Пускай Карпов тренирует, а мы деньги заработаем…». Жара несусветная, Валера после инфаркта. Но он очень добросовестный.

Я к нему в больницу приезжал — смотрел на меня: «Неужели больше тренировать не смогу? Готов хоть сетки на ворота вешать, лишь бы на стадионе, без этой атмосферы не прожил…» Вот так вел тренировки в самое пекло, а потом умер в метро на эскалаторе. Сердце остановилось.

— Возвращался из Баковки?

— Да. 53 года.

— Так Якушина-то суд оправдал?

— Разумеется. Пришлось «Локомотиву» восстановить его на работе. Как только вернулся, тот сразу написал заявление об уходе по собственному желанию.

Семин

После этого Якушин больше не трудился в клубах, а занялся инспекциями. И опять попал в передел: уехал на матч в Кутаиси…

— Там договорняк был.

— Вернулся да к Колоскову: «Вячеслав Иванович, кошмар! Договорной матч!» — «Какие улики?» — «Сам видел…» Дальше больше не проверял.

Я эту историю плохо помню. Другой, о договоренности, могу рассказать.

— Будьте любезны.

«Жемчужина» и нижегородский «Локомотив» достигли высшей лиги, матч с их участием состоится в Сочи. Игра пройдет на запасном стадионе в Хосте, на Центральном почему-то трава не выросла. Даже тренеры будут сидеть на трибунах.

Приехав, Найденов выглядел уставшим. Сотрудники сообщили: «Поговорите после матча». Финал встречи подошёл к концу, я сошел с трибун — Арсен Юльевич догнал меня: «Как вам моя команда?».

— Вы что?

— Обращаюсь: «В чем дело? Игра-то договорилась». А немного сзади следует Овчинников. Найденов оборачивается, указывает на него пальцем — и вслух: «Я не хотел, это он меня убедил!».

— А тот?

— Смеется.

— Кто в футбольном мире главный остряк?

— Первое место занял Валентин Бубукин. Сколько анекдотов он знал! А на вопрос: «Валентин, как самочувствие?» — со временем отвечал: «Как, как… Раньше справлялся через забор, теперь — на ботинки».

Николай Морозов — человек непростой, но с чувством юмора. Однажды на «Локомотиве» зашёл к нему в кабинет. В окно он смотрит, смеётся и подзывает меня: «Гляди, как эстафетчики рванули». Указывает на четверых сотрудников стадиона, которые быстрым шагом направляются к выходу. Спрашиваю: «Почему эстафетчики?» — «Да на Большой Черкизовской открылся автомат по розливу портвейна. Вот они и стартовали на 4 по 100. Но не метров, а граммов».

— Смешно.

Из воспоминаний Сергея Павлова запомнилось его высказывание. Когда он вывел «Луч» в РПЛ, тренер пожаловался на необходимость лететь во Владивосток. Павлов был искренне удивлён: по его мнению, путешествие не было мучительным, если взять с собой литр виски.

Валерий Маслов, друг ваш, был способным возвести пламя в буквальном смысле.

— У Валеры была интересная история. Летом он играл в футбол за «Динамо», а зимой — в хоккей. Перед матчем со свердловским СКА сидел в ресторане с бандитами. Говорит: «Завтра выиграем с разницей в пять голов». Те не верят. СКА — сильная команда, многократный чемпион страны. Валера: «Спорим на ящик водки?»

В следующий день игра. «Динамо» в финальной части ведет 6:2. Один из хулиганов кричит с трибуны: «Масло, ящик твой!». Валера отвечает: «Не-е-е, все по-честному». Через минуту забивает — и приговаривает: «Теперь мой!».

— Договорняк, что ли?

— Нет. У Валеры всегда чутье было. Видел, что «Динамо» в форме, а СКА как раз подсел… Знаете, что я любил?

— Что, Павел Николаевич?

На футболе постоянно подсаживался к известным людям. Интересно было смотреть матч с их точки зрения. Как-то сидел с Виктором Лавровым, забившим первый гол в чемпионатах СССР. Он увидел Семина в «Локомотиве» и сказал: «Вот это игрок! Наконец-то! Настоящий футболист. А остальные — ряженые…»

— Ряженые?

— Так сформулировал. Говорит, в футбольные формы одетых, а бьётся только Семин. Вышел выигрывать.

Не понимаю только одно: для чего Юрий Павлович красит волосы, имея такой боевой настрой?

— А он красит?

— Восемьдесят восемь лет. Без единого седины. Цвет очень выносливый, обаятельный. Возможно, подпольный товар.

Любаша ему, наверное, красит. Одевает Юру, галстук повязывает. Сам он в таких делах не силен. Была история — купил я в Глазго на распродаже сумку «Ливерпуля». Красная, всюду с ней по командировкам мотался. Однажды уезжаем откуда-то из-за границы, вынес сумку и поставил возле автобуса. Потом смотрю — нету!

— Стащили?

— Стою, оглядываюсь — тут Семин— Что случилось? — Сумка… — Красная, «Ливерпуль»? Погрузили!
Вскоре появляется Люба. — Что ты, Паша, без сумки? — Да Юра говорит, мою увезли. — Юра твою сумку знает?! Его свою-то не знает!

Семин – веселый и остроумный. Любой эпизод может превратиться в анекдот, если у него настроение. На тренировке Джанашия получает мяч, начинает обыгрывать вратаря и не забивает. Палыч хрипит с бровки: «Кто-нибудь видел, чтобы Джанашия хоть раз обвел вратаря?!». Тот обо всем забывает, голосит с поля: «Я думал, забью!» — «Думать надо было, когда в футбол приходил. А сейчас нужно забивать!».

Рассказывали ли вам о том, что новый тренер «Локомотива», Эштреков, не допустил Семина к тренировкам?

— Рассказывают, что да. Приезжаю в Баковку. Эштреков — главный тренер «Локомотива». Спрашиваю: «Палёж сюда заезжает?». — «Что ему здесь делать?».

— Ну и диалог.

— Я высказал: «Мне казалось, у вас нормальные отношения…» — «Нормальные!» — и ушёл. Ничего себе, думаю. Но Палыч не обидчивый, и продолжает общаться.

Котенок

— Футбол мини-формата занимает особое место в вашей жизни? Расскажите, с чего всё начиналось.

Семен Андреев предложил мне стать главным редактором журнала «Пять на пять». Проект финансировал Сергей Козлов, хозяин компании «Дина». После выхода первого номера Сергей Анатольевич был доволен. На следующее утро я получил увольнение.

— За что?

— Его супруге Дине, в честь которой назван клуб, издание не понравилось. Однако я продолжил освещать этот вид спорта в «Футболе», затем в «СЭ», а в поездках с национальной командой меня допускали как пресс-атташе.

В декабре я приезжаю к Косте Еременко делать привычное интервью по итогам года. Между нами всегда складывались хорошие отношения, ещё со времен игры. А тут он уже президент лиги, на прощание вручает деревянную коробку с тремя бутылками коньяка: «Николаич, вот тебе новогодний подарок».

— Неплохо.

Через месяц в Москве собираются руководители клубов. С инициативы Григория Иванова и Сергея Козлова на меня идёт давление: «Какой у нас пресс-атташе? Старый, по-английски не говорит, ещё и о большом футболе в «СЭ» пишет…»

— Все это в вашем присутствии?

Нет. Подробности узнали позже. Тогда Еременко сказал: «Ну что ж, увольняем». Но вмешался Андреев, поставил вопрос ребром: или Алешин будет продолжать в «СЭ» публиковать материалы о мини-футболе, или там таких материалов не будет вовсе. Костя мгновенно изменил решение, и я продолжил работу.

Козлов и Андреева стремились сместить с президентского поста руководителя АМФР. Сам желал управлять. Не удалось.

— Почему?

Козлов брал на себя слишком много, а Андреева пользовалась уважением всех. Когда в конце 80-х ФИФА объявила о необходимости развития мини-футбола, никто из нашей федерации не хотел этим заниматься. Семен Николаевич рискнул и создал целую индустрию. Его организаторские способности на высшем уровне. При Колоскове сборной России по мини-футболу вообще не выделяли денег. Даже для участия в чемпионатах мира и Европы. Едут исключительно за счет спонсоров, которых притягивал Андреев, и регулярно завоевывали медали.

В Днепропетровске именно его нашли и пригласили в «Дин», тогда тренируемую им, Костю Еременко, лучшего игрока мини-футбола ХХ века. Грандиозный проект «Мини-футбол — в школу» тоже придумал Андреев. У него ещё великолепное чувство юмора.

— Проиллюстрируете?

Команда возвращается из Португалии. Самолет не заполнен полностью, можно сесть куда угодно. Входит шумная группа россиян. Сразу же начинаются застолья. Затем перед Андреевым, который спокойно читает журнал, в кресло плюхается один из мужчин. Очень большой мужчина! Его жена на нескольких рядах дальше. Она тоже веселится.

Расссказала женщине — всему салону: «Котенок, ты почему отошёл? Иди к нам!» Мужчина не реагирует. А она, как заклинание, повторяет: «Котенок… Ну котенок…» Через несколько минут тот не выдерживает, резко вскакивает, бьется головой о полку и падает. Гробовая тишина — и невозмутимый голос Андреева: «***** котенку!» Самолет грохнул от смеха.

— С 2011-го Андреев — почетный президент АМФР.

В возрасте семидесяти лет руководство ассоциацией передал Эмилю Алиеву. Отличный человек, умный и дипломатичный, с каждым найдет общий язык. В РФС периодически менялись президенты, но всех устраивало положение АМФР — автономной организации в составе футбольного союза. Работа была налажена, никаких претензий.

После назначения Митрофанова генсеком РФС структура была нарушена, АМФР лишилась полномочий по проведению соревнований. Тренерский штаб сборной сменился, появились новые лица. В товарищеском матче в Таджикистане проиграли со счётом 7:10! Такого поражения не было от Бразилии и Испании.

В чем причина разногласий между Еременко и Козловым?

В клубе «Динамо» долгое время зарплата футболистам и сотрудникам делилась на две части. Первую выплачивали, вторую переводили на счет в банке, принадлежавшем Козлову. После дефолта 1998 года у него возникли финансовые проблемы. Костя обратился к нему с вопросом: «Где мои деньги?» — тот рукой развел.

— Говорят, со временем все вернул.

Не знаю точно. Банк развалился, а Козловой предъявили обвинения в серьёзных нарушениях.

— Годы спустя посадили.

Это уже другой случай. От деталей ничего не знаю, но слыхал, что теперь Козлов дома находится.

Горюнов

— Мы помним, судья Чеботарев напал на корреспондента Ларчикова. На вас кто-нибудь из участников сюжетов бросался с кулаками?

— Ни за что. Расскажу про Ларчикова. Геннадий не отличался честностью в своей работе журналиста.

— Это вы мягко сформулировали.

В 1992 году президент ЦСКА Мурашко попросил Ларчикова написать в отчете о матче с «Динамо» негативные отзывы о Диме Кузнецове, вернувшемся из Испании. Об этом я рассказываю в своей книге и сравниваю два репортажа.

— Хотел ли президент ЦСКА, чтобы игрок из команды подвергся критике в газете?

— Да, между ними возник конфликт. Кузнецов дал жесткое интервью и рассказал о воровстве в клубе. Открыто! Мурашко потребовал опровержения. Дима ответил: «От своих слов я не отступлю».

В «Совспорте» Ларчиков пишет о Кузнецове: ничего не умеет, да и раньше не умел, просто раздули. В «СЭ» Микулик хвалит Диму, указывая на то, что тот сделал всю игру, благодаря чему ЦСКА победил. Рядом привожу резюме Ярцева — Георгий Александрович авторитет!

— Еще какой.

Говорят, что Кузнецов являлся силой движущей команды и ее разумом. Он был самым ценным игроком.

Переформулируем вопрос: какое интервью вызвало особенно много внимания?

— 1991 год. Горюнов в «Роторе» скандально уволил тренера Колтуна. Тот быстро возглавил тернопольскую «Ниву» и перевёл из Волгограда пятерых игроков. Олег Кучеренко, главный редактор «Футбола», дружил с Колтуном, отправил его в командировку. Там мне на диктофон рассказали про Горюнова!

— Что именно?

Рассказывали, как обманул в Таиланде с деньгами, ещё что-то, всё опубликовал. А у меня с Горюновым были неплохие отношения. Тут «Ротор» возвращается из зарубежной поездки. Горюнов из аэропорта домой не летит, каждый день приходит в Федерацию футбола СССР и сидит. Я туда захожу, понадобилась статистика. Вижу — вот он!

— Поздоровались?

Приветствовал его издалека. Он молча отвернулся. Хорошо, беру какие-то протоколы, записываю в блокнот. Заходит Виталий Артемьев: «Володь, ты который день просиживаешь. Что домой не едешь?» Горюнов будто ждал. Указывает на меня: «А меня этот уволил!» — «Как?» — «Такое написал, что мне в Волгоград возвращаться нельзя».

Артемьев обратился ко мне: «Паша, что ты написал?». Я пожал плечами: «То, что игроки сказали, и записал». Мы на этом разошлись. Но было продолжение.

— Вот эти продолжения — всегда самое интересное.

В волгоградском «Динамо» желали приобрести Калитвинцева. В первый свой визит клуб пригласил меня поговорить с ним, а Газзаев предложил: «Поговори с Юрой, поинтересуйся его мнением, а потом мы продолжим беседу».

Я с Калитвинцевым договорился, что знал Горюнов. После всего случившегося Газзаев позвонил: «Владимир Дмитриевич на тебя злой. Теперь мне Калитвинцева не отдает, раз ты в этом переходе замешан. Уладь вопрос».

— Как можно уладить?

Думаю: как это сделать? Позвонил товарищу из «Известий»: «Давайте напишем заметку с Горюновым, а ты ее подпишешь. Чтобы немного оживить». Тот ответил: «Без проблем».

Еду в федерацию, надеюсь там найти Горюнова. Сел на подоконник и спросил у кого-то: «Будет?» — «Сегодня собирался улететь, но пообещал вернуться».

— Встретили?

— Вижу, идёт. Делаю шаг навстречу: «Владимир Дмитриевич, не могли бы мы поговорить?» — «Идите отсюда!» Прошёл мимо. Ну и пусть, думаю, сгорит всё синим пламенем.

— Калитвинцев в итоге оказался в «Динамо».

— Да куда бы он делся…

— С Горюновым вы помирились?

— Нет. Но и здесь было продолжение!

— Ого. Обстановка накаляется.

— Транслируется «Футбольное обозрение». В студии Горюнов. Рядом те же игроки, которые мне рассказывали всякое. А теперь заявляют, что журналист наврал, ничего этого не говорили, Владимир Дмитриевич их президент, уважают его.

— Ваша реакция?

— Обращаюсь к Перетурину, дружили же с ним: «Володя, хотя бы предупредил, позвал в студию… » — «Так вышло».

Через месяц встретил вратаря, сидевшего в той студии. Смотрит виновато: «Нас придушили, деваться было некуда. Извините». — «А ты подумал, что всё у меня на диктофоне осталось? Могу его включить!» — «Ой, не надо, не делайте этого». Ладно, думаю, живите.

— Что за футболисты были?

Полстянов, Яровенко, Клейменов и другие нашли дорогу обратно в «Ротор».

— Что привело к тому, что Кучеренко снизил скорость, — есть ли у вас запись его слов?

— Не пожелал иметь дело. Говорил ему: допустим, разбудим, подогреем интерес. «Не надо», — ответил, — черт с ними.

— С Горюновым после пересекались?

В Волгоград вместе полетели с Юрой Юдиным. Ему — в «Ротор», мне — в камышинский «Текстильщик». В аэропорту меня встретил Шишлов, начальник команды.
К нему сел в машину, Горюнов увидел и Юдину сказал: «Я думал, Алешин с тобой. Я бы его обратно в самолет посадил и в Москву отправил».

Юдин известный журналист, ранее занимал должность пресс-секретаря Колоскова, теперь исчез.

Я не представляю, где он. Там история произошла. Юрий — талантливый человек, но любил выпить. В один момент проявил неуважение к Колоскову — а тот умел мстить. Он взял Юдина к себе в аппарат за хорошие деньги. Зная, что тот сорвется. Юдин действительно сорвался — Колосков его тут же уволил. А на работу уже никуда не брали, вакансий не было.

Кучеренко

Кучеренко был человеком легендарным. Нам, молодёжи, он казался капризным.

— Очень требователен. Если не выполнил задание, хотя вины нет, выслушает и скажет: «Никого не интересует, почему не сделал. Должен был!».

Часто ездил по работе за границу, но нельзя было понять, для чего. Из гостиничного номера практически не выходил, только курил возле телевизора.

— Курил и смотрел детективные фильмы. Даже на иностранных языках, ничего не понимая. Страшно любил это занятие. Вся его жизнь — футбол, детективы и сигареты. Я однажды спросил: неужели не интересно куда-то поехать, посмотреть мир? Ответил сухо: «У каждого свои привычки».

— Всегда был трезвенником?

Говорил мне: «Нечем заняться, вот и пьёте».
На юбилее прожил всё время с бокалом шампанского.

— Ездил на «Оке».

Не садился за руль, его жена водила. А болел за московское «Динамо» страстно!

— Как Кучеренко от «Футбола» отодвинули?

Он сам покинул пост. Понял, что не справляется, и еженедельник медленно идёт ко дну. В какой-то момент Олег Сергеевич пригласил необычных авторов, например, Калинковича, который в мае носил ушанку, постоянно был чем-то недоволен и жаловался на меня.

— Кому? Кучеренко?

— Да, приезжали в редакцию люди из провинции. Открывали бутылочку, записывали интервью. До этого я один сидел в комнате, а тут появился второй стол — для Калинковича. Сразу начал на мозги главному редактору капать: «Алешин пьет черт-те с кем, мешает работать…»

— А тот?

Привёл, потребовал объяснений. Говорю: «Олег Сергеевич, ты хоть и непьющий, но понимаешь — это же на пользу делу. Герой чуть-чуть махнул, язык развязался. Потому и интервью интересные получаются. А Калинкович пусть терпит, не велика птица». Но Кучеренко отсадил его к Ване Тимошкину. Так что думаешь?

— Что?

— На третий день уже и на него пожаловались! «Я не могу с ним сидеть! Постоянно что-то жарит, варит, запах чудовищный». А у Вани в кабинете плитка стояла, на ней и готовил. Сам-то худющий, но ел с утра до вечера.

Ответственный секретарь Бирун был особым человеком. Фотограф Саша Федоров приходил к нему в гости, начинался разговор. Все заканчивалось одним и тем же — Сашка выскакивал: «Евгений Степанович, лучше бы вы пили! Лучше бы вы сегодня пьяным пришли!». Если Евгений Степанович трезвый — всегда злой. А поддаст — милейший человек.

— Каково было Кучеренко на ваше увольнение из еженедельника?

— У него была обида. Со временем всё утихло. Я ему честно сказал: «Очень хочется попробовать. Планируется новый журнал, такой состав…»

— «Спорт-Экспресс-Футбол» был замечательным.

Время в этом журнале — лучшее в моей жизни! Работал с огромным удовольствием. В «Футболе» до поры жилось неплохо. После криогенки, где круг общения ограничен, здесь кайфовал. Постоянно ездил в командировки. Но однажды случилась беда.

— Что-то со здоровьем?

— Хуже! Кучеренко убедил заняться должностью руководителя отдела российского футбола. Пообещал: «Будешь отвечать только за тексты. За дисциплину нет». Три дня проходят, вдруг вызывает: «Что такое — Петров с утра пьяным?»

— Вы что?

— Прежде всего, тебе принадлежит эта вина, потому что ты брал его на работу. Во-вторых, это не утреннее дело, а постоянное состояние. И в-третьих, я отказываюсь от должности. Буду продолжать работать специальным корреспондентом, как и раньше. Больше не вмешивайся и не придирался ко мне, поскольку я не начальник.

Бышовец

Чему Олегу Сергеевичу приходилось править?

В одном случае принудил переделать интервью с Газмановым.

Стоит ли было принимать участие в интервью у Газманова?

Он выступал за команду по вроде «Старко». В то время не давал интервью никому, кроме того как Олег Сергеевич захотел. Если он желал — значит, нужно сделать. Моя супруга Лена тогда руководила типографией «Динамо», где мы и познакомились. Она печатала афиши и билеты для дворца спорта на Лавочкина. Там проходил концерт Газманова.

Лена регулярно общалась с директором дворца и попросила сделать исключение для мужа. Директор согласился и после концерта пригласил его в гримерку. Мужчины поговорили, а на прощание Газманов сказал: «Принесите мне текст, я почитаю».

Он жил на Пресне в маленькой квартирке. Родион бегал туда-сюда. Газманов все одобрил. Потом сказал: «Я песню о футболисте написал. Хотите, спою?» Взял гитару и исполнил. Закончил: «Ну как вам?»

— Как вам?

— Собрался с мыслями — честно ответил: «Предыдущие ваши песни мне нравились больше». Газманов смутился: «Да, и мне она не очень. Ничего, еще над ней поработаю». Но что-то не помню, чтобы исполнитель её исполнял.

— Так что Кучеренко не понравилось?

Прочитал заметку, поморщился: «Это же реклама Газманова, здесь футбола почти нет. Переделывай». Но как? Газманов уже заверил! Сел, кое-что поменял, додумал за него. Претензий не было.

Кучеренко считает главным принципом: «пиши только о футболе!». Мне же всегда казалось, есть что-то вокруг футбола, это тоже нужно замечать. Я и с Таничем интервью брал — большое, на два номера нашего еженедельника, чего для нас было немыслимым.

— Михаил Исаевич футбол обожал.

— Не то слово! С детства болел за ЦСКА, мечтал стать футболистом. Даже в старости, когда садился стихи писать, ногами перебирал мяч, который всегда лежал под столом. Показал мне этот мячик — потрепанный, вот-вот порвется. Я пообещал подарить новый.

— У вас откуда?

Мне на презентации вручили кроссовки Adidas. Помчался к Толе Машкову, администратору «Локомотива», накачал их — и отвез Таничу. Вместе с парочкой экземпляров журнала «Футбол». Тот был счастлив. Сели на кухне, выпили по рюмочке. А Лидия Николаевна, его жена, прочитав оба номера, воскликнула: «Это не интервью, а целый роман о жизни Миши!» На прощание подарил мне пластинку с дарственной надписью. Проигрывать уже не на чем, но до сих пор храню.

— Нам казалось, Кучеренко «прикормлен» Бышовцем…

Он не «прикормлен», не стоит так выражаться. Можно сказать, что меня «прикормили» Газзаев, Семин, Оборин, и ещё кто-то. Кучеренко дружил с Бышовцем — это правда.

— Бышовец всюду возил его за собой.

Они познакомились, когда Бышовец ещё играл. Кучеренко в него влюбился как в футболиста. Сейчас таких дриблеров нет. Сравнить не с кем.

— Не вы первый об этом говорите.

Бышовец брал на себя много как футболист. Но это было красиво. Так и сдружились. Анатолий Федорович, видимо, человек благодарный. Видит, что о нем пишут. Часто перезванивались, Бышовец часто приезжал в нашу редакцию — просто так заедет, посидит, пообщается. Нам это шло на пользу.

— В 1994 году ваше издание освещало историю с «письмом четырнадцати» предвзято?

— К сожалению.

— Как вы вели себя, если дружили с людьми из другой группы?

Я хорошо знал Садырина. Немедленно обратился к Кучеренко и пытался объяснить ему что-то. Он взглянул поверх очков: «Мы едины в позиции. Ты не будешь писать об этом».
Нет, этого не будет.

— Вы с Бышовцем ладили?

— Да. Когда он присоединился к «Зениту», Кучеренко направил меня к нему. Я наблюдал за тренировкой и был потрясен!

— Чем?

Редко встретишь такого тренера! Бышовец руководил занятием с полной отдачей. Двигался между игроками, замечая мельчайшие подробности и ничего не упускал. Профессионал бесспорно высокого уровня. А вот как человек… Это уже отдельный разговор.

Дания

— Со «Локомотивом» вы совершили много поездок. Самая запоминающаяся?

Вспомнить можно матч Кубка УЕФА в 1999 году в Дании против «Люнгбю» из пригорода Копенгагена. Как наши Химки. Перед матчем приехали с Семиным на пресс-конференцию, поднялись на второй этаж, вышли на балкон и были удивлены.

— Что ж увидели?

Восемь травяных полей находятся в идеальном состоянии. На каждом из них тренируются как мальчики, так и девочки. Все одеты аккуратно в экипировке «Люнгбю». Семин воскликнул: «Пашка, даже в «Локомотиве» такого нет! А здесь деревня — и шикарные условия…»

В самом разгаре конференции мужчина в элегантном костюме вошел в зал. Ведущий представил его: «Это Харальд Нильсен, спортивный директор нашего клуба, легенда датского футбола». Журналисты приветствовали его аплодисментами. Когда все закончилось, я остался в холле и начал рассматривать фотографии на стене. Вдруг вижу – идет Нильсен, улыбается. У меня в сумке бутылка «Столичной». Вытаскиваю ее и протягиваю ему.

— Со словами «рашен сувенир»?

Улыбка Нильсена становится ещё шире, протягивается к нам, приглашает в свой кабинет. Затем приносит тарелку с бутербродами, два стаканчика — и мы более часа любезно разговариваем.

— На каком же языке?

В школе я изучал немецкий, а футбольную лексику набрал за долгое время. Нильсен говорил по-английски, по-итальянски и ещё на одном языке. С каждым бокалом мы всё лучше понимали друг друга.

На следующий день, прибыв на стадион, встретил друга Харальда. Вместо приветствия : «Let’s go drink». — «Sorry. Arbeiten!» — «No arbeiten! Let‘s go drink— «Давай выпьем». — «Извини, работа!». — «Нет работе! Давай выпьем!» — (англ., нем.). Заводит в VIP-бар. Выпиваем по бокалу виски, и отправляюсь в ложу прессы писать отчет. По дороге приходит мысль: «Хорошо бы после матча взять интервью у Нильсена».

— Это мысль трезвая.

Я утром прогуливался по Копенгагену с Иваном Паристым, руководителем Московской железной дороги. Он сообщил, что прилетел с шестнадцатилетним внуком: «Мальчик неплохо знает английский, пусть потренируется». Внук помог мне с переводом. Интервью появилось в «СЭ». Нильсен, как только я выключил диктофон, сказал: Let‘s go drink!» («Пойдем выпьем» — англ.).

Численко

— Написали вы книжку об Игоре Численко. Уж он-то насобирал за жизнь приключений.

Игорь периодически прекращал употреблять спиртное. У него случались такие порывы — остановиться. Как только это происходило, игра начинала даваться сложнее. Ощущение драйва пропадало.

Подобное встречается. Даже Гена Тумилович заметил такое явление.

В 1967 году в Лондоне перед товарищеским матчем Численко с Ворониным вечером пропали. Появились в отеле совершенно пьяными. На следующий день Число вышел — забил два гола англичанам. Британия была потрясена!

— В том составе легко было пропасть?

— А почему такого не было? Воронин — настоящий эксперт в подобных вопросах. Александр Нилин пишет о том, как в Чили футболисты посещали публичный дом. Поговаривают, что Валерий не заходил в номер с дамой, а сидел в прихожей.

— Неправда?

Пономарев поведал мне правду. Сначала Воронин всех туда затянул. Потом в прихожей находился Шестернев, который не умел разговаривать с женщинами.

— Подобное также сочинял Евгений Евтушенко. Потом Вы его с возмущением звонили из Штатов.

— Было такое.

— Что вас рассердило?

— Он образ стукача в сборной с Игоря списал. Я позвонил в Америку и попал на жену поэта. Она подтвердила: «Всё верно, списано с Численко». Спрашиваю: а почему? Сейчас, говорит, дам трубку автору, пусть сам расскажет. Евтушенко холодно ответил: «Я на эту тему разговаривать не буду. Не считаю нужным».

— Мысли не допускаете, что стукачом был Численко?

— Не может быть! Как сказал Валерий Маслов: «На кого ему стучать? На самого себя?». Я переспросил у Понедельника: мог ли Численко быть стукачом? Понедельник рассмеялся: «Игорь? Никогда!».

— В понедельник нам даже сказали, кто стучал в той сборной. Пробил его по динамовским каналам Яшин. Не Численко, но фамилия неожиданная.

— Я догадываюсь, о ком вы говорите.

Удивительно, как всё это деформировалось до Евтушенко.

Когда писал книгу о Численко, общался с Тенгизом Пачкория. Ему рассказал Володя Баркая, друживший с Игорем. По словам Володю: как-то сидели в ресторане «Яр», пришёл Евтушенко. Искал место для юбилея. Увидел футболистов, подсел к ним. С Численко были почти лучшие друзья. Хохотали, друг над другом подтрунивали. Прекрасные отношения!

Потом Баркая узнал о стихах Евтушенко об ушедшем Численко и возмутился: «Как он мог такое — про Игорька?!» Все обожали Числа — человек чистый, без тайных мотивов. Что зашибать любил — так что ж?

— Видели его в сильном подпитии?

В силу никогда не преобладал. Умел создавать перерывы в игре. Пить любил, но без фанатизма. Никогда не транспортировали его с поля, как некоторых игроков. Всегда возвращался домой сам.

Понедельник рассказывал о том, как его друг вернулся из-за границы, когда это было редкостью. Друг устроил банкет для футболистов в ресторане «Яр». Во время праздника официант подошел к Виктору: «Численко прибыл, ждет около стойки. Просит вас выйти».

— Что ж не зашел?

— А вы слушайте. Понедельник выходит — видит, стоит Число. Уже сильно потрепанный. Возьми, говорит, мне сто грамм. Виктор удивился: «Игорь, ты что? Какие сто грамм? Пошли к нам, все будут рады!» — «Нет, эти люди видели меня на поле. Я стесняюсь. Просто принеси рюмку…»

— Как грустно.

В компании вновь появился понедельник. Люди сказали: давай скорей скинемся. Набрали у Численко большую сумму денег. Рассказывает: «Отдал Игорю, и тот заплакал. Пошел провожать его до квартиры, жена этих денег увидела — чуть на пол не села».

Роман

— Жил он в доме на Башиловке?

Да, сейчас там мемориальная доска. С этой комнатой была история. Игорь вырос в коммунальной квартире на Мясницкой, затем переехал в общагу динамовцев. Уже давным-давно основной игрок клуба и сборной, а своей квартиры нет!

— Почему?

Сначала жилье выдавали приезжим. Ему говорили: «Ты москвич, можешь подождать». В 1962 году после чемпионата мира в Чили терпение закончилось. Численко отказался лететь с командой на матч в Тбилиси. Заявил: «Пока не получу квартиру, играть не буду». Немедленно выделили крохотную, 18-метровую. В ней и прожил до самой смерти.

Вспомним последние снимки Численко. Фотографии показывают человека зрелого возраста. Теперь знаем, что ему едва исполнилось пятьдесят лет.

— Да. Я запомнил его таким на трибуне. Бышовец также говорил, что Численко заглядывал к нему в «Динамо» на тренировки, молча сидел в стороне: «Я сам подходил к Игорю — может, что-нибудь нужно? Мотал головой — нет-нет, спасибо».

— Так ничего и не попросил?

— Однажды. Говорит, у меня футболка вся потертая. Дай мне динамовскую. Работал в асфальтобетоне — весёлый, шутил!

— Разве не озеленителем?

— Сначала работал в тресте по озеленению, верно? Потом перешёл на асфальтобетонный завод. И даже приглашали его на самые опасные работы: например, карабкаться на вышку в ветер. Но все отказывались. Численко сказал: «А я полезу!». Говорили ему: вечером в своей каптерке выпьют, закусят, уйдут — на столах беспорядок. А утром Число приходит первым, всё убирает. Аккуратист!

Говорят, у Численко появился роман с Валерией Николаевной. Из-за этого Бесков его недолюбливает.

У Валерии Николаевны было много романов, но не с Численко. Игорь дружил с артистом из ансамбля Моисеева, Борисом Петровым. С Валерией Николаевной у него были отношения. А Численко им давал ключ от своей квартиры.

— Бесков прознал?

Из-за Петра Игоря автор возненавидел. У Численко была необычайно красивая жена, Ольга Чернышева, одна из самых популярных моделей Москвы.

Не могла же это быть ее прежней подругой, Игорь Нетто?

— Совершенно верно.

— Ничего не меняется с годами.

С нею разговаривал. Очень талантливая женщина. Сочиняла стихи — и на русском, и на английском. Свою книгу презентовала.

Только Численко мог попасть в подобную ситуацию — погоня привела к столкновению с полицейским мотоциклом со специальным отсеком.

В компании сидели, затесалась бабенка. Когда запросилась домой, Число уже махнувший, возьми да скажи: «Я отвезу». Подъехали почти к дому, переулок темный. Здесь, говорит, высажу, чтобы не плутать дворами. А она: «Нет уж! Взялся — давай до подъезда!» Игорь со злости на газ нажал — бух в эту коляску!

— Впотьмах не разглядел?

Валерий Маслов сообщил, что в люльке находился пьяный человек. Милиция его нашла и задержала. Этот мужчина метры три полетел. Он был одет так тепло, что не получил никаких травм.

— Жалоб не имел?

Общество «Динамо» приобрело ему новый костюм, чтобы он не волновался. М miliционеру выдали квартиру.

— Милиционер сидел рядом?

Первый пошёл звонить в автомат, а второй оставался. Получил травму руки. По прошествии двух часов к КПЗ подъехал Якушин — спасать Численко.

Морозов

Вы написали книгу о Николае Морозове. Ходцы из той команды утверждали нам, что тренер посредственный. Но именно его команда вышла в полуфинал чемпионата мира в 1966 году. Поняли, в чём секрет?

Характер у Морозова был сложным. Говорил бы я даже — неприятным. Именно это и помешало стать великим тренером. Многим его не нравился. Поясню на примере: после чемпионата мира 1966 года он покинул сборную, поработал в разных клубах, а затем стал директором спорткомбината «Локомотив».

— А Морозов вам машину-поливательницу для поездок на Басманную выдал?

— Нет, его предшественника. На «Локомотиве» за программы мне платили хорошо, и после каждого сезона я устраивал для начальства банкет в ресторане «Звездочка» на Преображенке. Среди приглашенных был, конечно же, и Николай Петрович.

Полагал он по отношению ко мне тепло. Узнав о моей коллекции футбольных программок, пообещал поискать что-то у себя: «Вдруг завалялось». В «Звездочке» Морозов сказал: «Как мне в квартире хлам надоел! Полез в диван, а там старые программки, календари, справочники. Попросил водителя вынести это на помойку». И внимательно смотрит на меня. Ждет реакции.

— А у вас в глазах слезы?

— Ну не настолько. Но к горлу подступило.

— Морозов реально все выкинул?

— Да.

— Но почему вам не отдал?

— Такой человек. Возможно, испытывал наслаждение, причиняя боль? Но в 1966 году в Англии хватило мудрости не привлекать к себе внимания. Не шел на конфликт с игроками — наоборот, доверился им. Состав был блестящим! Яшин, Шестернев, Пономарев, Воронин, Численко, Метревели, Хусаинов, Банишевский…

Пономарев рассказал мне о том, как уже в контрольных матчах Морозов старался изменить структуру защиты. Во время пути к полю Шестернев напоминал защитникам: «Все, что слышали на установке, забудьте. Играем так, как привыкли».

— Морозов стерпел?

— Для тренера что главное? Результат. Такой был, и Николай Петрович решил не мешать опытным футболистам, не притворяться великим стратегом. Перед матчем с корейцами назвал состав, начал объяснять, как против них играть, а через пару минут махнул рукой: «Ладно, сами разберётесь».

— Правда, что он Стрельцова недолюбливал?

— Да. Ему в «Торпедо» Стрельцов немало крови попортил. В то же время Морозов понимал величие Эдика и хотел видеть его в сборной. К сожалению, это отрицает Аксель Вартанян, с мнением которого я обычно соглашаюсь. Тут он не прав. Хотите посмотреть характеристику, которую Николай Петрович дал юному Стрельцову после сезона 1954-го?

— Конечно.

— Пожалуйста, смотрите. «Общее физическое развитие хорошее. С техникой пока сложно. Не поставлен удар, особенно с левой ноги, плохо играет головой, нет экономии в остановке мяча. Морально-волевые качества невысоки. Трудолюбия недостаточно. Но при этих недостатках все же способный, перспективный игрок». Мне кажется, последняя фраза — главная!

Но ведь Морозов не пригласил Стрельцова на чемпионат мира в Англию.

Желал этого! Очень! Рассказывал мне, как осаждал пороги Спорткомитета, как умолял Аркадия Вольского, парторга ЗИЛа, помочь. Безрезультатно. Включить Стрельцова в заявку сборной запретили.

— Из-за тюремного прошлого?

Чиновники опасались, что Эдик останется за границей. У него такого желания не было. Простой русский человек — что ему там нужно? Годы спустя Николай Петрович сказал мне: «Если бы Стрельцов поехал в Англию, мы могли бы золото выиграть».

Почему Морозова уволили после чемпионата мира?

Беседами об увольнении дело не было. Морозов сам покинул команду. В 2018 году за выход в четвертьфинал сразу наградили заслуженными мастерами спорта. А в 1966-м четвёртое место встретили без энтузиазма. Осенью сборная проиграла два товарищеских матча, руководители Спорткомитета стали вмешиваться в работу Морозова, навязывать футболистов. Вот и написал заявление.

Николай Петрович умер при странных условиях.

Его убили. Задиристым был, в пивной с кем-то поссорился — двинули кружкой по голове. До дома добрался, сел на ступеньку — и умер. Утром соседи нашли труп. Но разбираться никто не стал, в свидетельстве о смерти написали «ишемическая болезнь сердца».

Коллекция

Ты говорил о коллекции программ от футбольных матчей. Она всё ещё существует?

— Нет. Года три назад распродал.

— Ой, как жалко.

— Почувствовав плохое самочувствие, подумал: вот умру, и все мои богатства окажутся на помойке. Жена им не придала бы значения, дочка и внуки совсем не заинтересованы. А так хоть какие-то деньги… В целом заработал 1 200 000 рублей.

— Как продавали?

— По интернету. Существует сайт для коллекционеров, на котором можно приобрести всё: афиши, значки, награды, монеты… Жители Москвы приходили ко мне домой забирать, а иным жителям отправлял по почте.

— По какой цене была продана самая дорогостоящая программа?

— Пять тысяч рублей. Выпуск из Тбилиси, 1953 год. Здесь предсказать сложно. Порой программа команд второго дивизиона оценивалась выше, чем билет на матч сборной СССР в статусе гостя.

— Странно.

— Зачем? Допустим: живет человек в Вологде, болеет за местное «Динамо», собирает программки этой команды. Ему не хватает одной, с выезда в Житомир. А у меня есть. Именно поэтому я могу заплатить любую сумму.

— Главные жемчужины вашей коллекции?

У меня было две коллекции. Первую продали в 1986 году, чтобы выкупить часть архива Константина Есенина. Потом собирал в основном московские программки разных лет, начиная с двадцатых годов. Об их существовании многие даже не догадывались.

— Как доставали?

— Проводил беседы с ветеранами — игроками, тренерами, судьями. Узнавал о сохранившихся программах прошлых лет. Часто дарили их бесплатно, говоря: «Возьми. Мне уже не нужны».

— За сколько продали первую коллекцию?

— За две с половиной тысячи рублей. Для сравнения: новые «Жигули» стоили около восьми. Когда Есенин умер, его жена Алина заявила: «Мне нужны деньги. Буду продавать Костин архив». Говорила про азербайджанца, который собирался купить все и увезти в Баку…

— Так что вы приобрели?

— Подшивки «Красного спорта» с 1924 по 1948 год.

— За две с половиной тысячи?!

Алина установила такую высокую цену, что у меня не оказалось денег. В результате пришлось отказаться от коллекции.

— Подшивки-то пригодились?

— Конечно! Часто туда нырял. Что-то для заметок применял, что-то для книжек использовал. Хранил дома. Но места не хватало, и все подшивки перетащил в редакцию «Футбола». Когда увольнялся, мне их не вернули.

— С ума сойти. Это Кучеренко распорядился?

Не решился разбираться, конфликтовать. Повернулся и удалился.

— А Есенин где держал архив?

— В Салтыковке у меня дача. Оттуда машину загружал с вещами. Багажник и задний ряд были битком забиты.

— Что еще было в том архиве?

С точки зрения футбольной статистики — обычные вещи. Самое ценное — наследство отца, Сергея Александровича: письма, фотографии, первые издания книг его. Ручка, которую Алина продала какому-то коллекционеру за огромную сумму. Сестра Константина Сергеевича, Татьяна, жила в Ташкенте и потом обвинила её: «Что ты всё распродала?!»

История неприятная, дело дошло до суда. В журнале «Советская Россия» вышла статья о разграблении архива Есенина. Там даже упоминается моя фамилия. Хотя я купил только «Красный спорт». Правда, у меня остались несколько тетрадей Константина Сергеевича.

— В них что?

— Протоколы матчей чемпионата СССР я взял переписать и не успел вернуть. Есенина поместили в больницу, там и умер. А когда заплатил Алине огромные деньги за подшивки, тетрадки не стал возвращать. Еще у меня была его папка с кубковыми протоколами 50-х годов. Из-за тещи пропала.

— ???

— Я отсутствовал дома, а бабушка для внучки собирала макулатуру в школу. Обнаружила папку — и всё туда положила. Почему-то посчитала, что эти бумаги никому не пригодятся. Вечером я заметил это, но уже поздно.

Есенин

— Как вы с Есениным познакомились?

— Я тоже статистикой занимался. Однажды в его материалах обнаружил неточность. Узнал телефон, позвонил. Разговорились. Потом на футболе встретились. Вскоре я вновь нашёл у Есенина ошибку, уже более серьёзную. Набрал — и услышал: «Пусть остаётся, как у меня написано. Помру — исправите».

Константин Сергеевич мог быть недоволен вашим вниманием к деталям.

Мы неплохо общались. Во время Олимпиады 1980 года тесно сотрудничали, он мне подарил свою книгу. Пригласил в Салтыковку — на старую дачу Сергея Есенина. Мы выпили, поиграли в пинг-понг. Я познакомился с Алина, его третьей и последней женой. Она работала на телевидении, в программе «Добрый вечер, Москва!». Я чувствовал, что их союз не закончится добром. Так и получилось. Эта Алина и погубила Есенина.

— Как?

Он уже лежал в больнице, когда умер его старый друг, драматург Алексей Арбузов. В газетах опубликовали некрологи. Звонит мне Алина: «Завтра поеду к Косте». А я накануне был у него. Говорю: «Ни в коем случае не говори ему о смерти Арбузова! Он плохо себя чувствует, погрузился в депрессию. Надо, наоборот, поддержать».

— Не прислушалась?

Доставили газету со в memoriam. Есенин прочитал – у него случилась сердечная приступ. Спустя три дня умер. Всього прожил 66 лет.

В Салтыковке лет спустя дом, о котором говорилось, сгорел. Думаете, огонь уничтожил много вещей из Есенина?

— Предполагаю, что Алина всё распродала. Она хозяйственная женщина.

— В чём же заключалась находка для Константина Сергеевича?

Сам удивляюсь. Знал его вторую жену. Переводчица, умная, интеллигентная, ему под стать. Правда, уже была в возрасте. Алина помоложе. Но не красавица. Вот ее дочка от предыдущего брака — очень симпатичная. Почему Алина так хотела выйти замуж за Константина Сергеевича — чтобы у дочери была фамилия Есенина.

Константин Сергеевич служил в армии. В 1944 году после тяжёлого ранения родственникам пришла похоронка, но он выжил и сохранил армейскую газету с заметкой: «Погиб сын Есенина». Показывает вам?

— Нет. О войне вообще не вспоминал.

— А об отце?

— Сядя на деревянный стул с кожаной обивкой, я услышал от Константина Сергеевича: «От отца осталось». В голове у меня возникло: «Невероятно, сижу на стуле Сергея Есенина!».

В другой раз на даче прочитал мне прекрасные стихи. Я спросил: «Ваши?» — «Да» — «Почему не опубликуете?» — «Однажды опубликовал. Но под чужим именем. Кто я такой по сравнению с гением Сергея Есенина?»

— Хоть строчку помните?

— Нет. Лишь самая узнаваемая строчка Константина Сергеевича, созданная в окопах. Об обожаемом «Спартаке».

День придет, и перламутром шелка
В бирюзе, сверкающей росой,
Замелькают красные футболки
Со знаменитой белой полосой.

Еще жив ли известный статистик Николай Травкин?

Прошлым летом скончался. Семь лет тому назад лишился зрения и больше никуда не выходил. Труды его сын передал в государственный архив с пометкой: «Разрешаю пользоваться всем, кроме Павла Алешина».

— Это почему же?

— Коля обиделся на меня. Хотя сам виноват. Я выпускал книгу об истории «Локомотива». Толстый труд. Время шло, и я попросил Травкина подготовить главу «Международные матчи». Ему нравились такие дела, за всеми командами следил. Сыграет где-нибудь на сборах какой-нибудь клуб с зарубежным — на следующий день у Коли и составы есть, и голы.

У меня по «Локомотиву» была солидная картотека. Начал эту главу, потом понял, что зашиваюсь. Позвонил Травкину: «Возьмешься? За гонорар!» — «Хорошо» — «Одно условие. Дам тебе болванку, статистические выкладки нужно сделать строго по ней». — «Да-да, конечно».

— И что?

Приезжает, забирает. Через неделю привозит отпечатанные листы. Смотрю — всё не как в образце. Спрашиваю: «Ты же изучал её?» — «Да». — «Почему сделал по-другому?» — «Подумал, так будет лучше». Глупец!

— Разругались?

— «В таком виде публиковать нельзя, у тебя всё в беспорядке. Мне придётся переделывать», — сказал я.
— «Твои проблемы. Давай деньги».
— «Коля, за что?!» Я послал Травкина. С того момента не общаемся.

Гонорар

— Помнишь, как иногда герой хотел удалить что-то из книги, а ты возражал?

В последнее время произошло следующее: Копейкин вместе с хоккеистом Лутченко приехал в ЦИТО к Зое Мироновой на блокаду. Она спросила: «Как у вас с алкоголем?». Лутченко ответил: «Ну, шампанского могу выпить…», а Копейкин добавил: «А я лучше водочки. Граммов 150».

Зоя Сергеевна обратилась к медсестре, указала на Лутченко: «Ему десять миллилитров новокаина». Перевела взгляд на Копейкина: «Ему — двадцать!» И добавила: «У пьющих мышцы так и рвутся». Борис сказал мне: «Я был поражен. Подумал: неужели считаюсь пьющим, если иногда позволяю себе 150 грамм?»

— Что же тут криминального?

Из-за внуков он хотел этот момент исключить: «Прочитают, скажут, что дедушка пьяница…». Еле удалось переубедить. А когда делал книжку о Якушине, Валерий Урин рассказал мне, как пришел с компанией футболистов «Динамо» в ресторан «Пекин». Сели, взяли китайское вино. Вкусное, богатое.

Вдруг появился Михаил Иосифович. Пошел прямо к барной стойке, взял сто грамм коньяка. Выпил, лимоном закусил. Шел к выходу мимо затихших футболистов — и шепотом: «Я вас не видел, а вы — меня». На следующий день тренировка закончилась, и Якушин по фамилиям перечислил тех, кто сидел в «Пекине»: «А для вас дополнительная нагрузка». Еще час гонял, как сидоровых коз.

— Прекрасная история.

— Книжку почему-то туда не добавили. Сейчас понимаю, что ошиблись.

— Из ваших 35 книг — лучшая?

«Бермудский треугольник Игоря Численко» вызвал положительные отзывы даже у болельщиков Спартака. Сам Игорь тоже доволен работой. Число — хороший человек, добрый и светлый, несмотря на трагичность своей судьбы.

Я стремлюсь описывать светлых людей в своих произведениях. Взялся бы я за книгу о человеке, который по ethical-side провалился? Вероятно, нет, кроме Николая Морозова. Он – сложность самого характера.

— Это мы уже поняли.

— Его сын позвонил мне. Давненько живет в Париже, профессор. Говорит: «Знаете, общались с его отцом. Пожалуйста, напишите о нем книгу. Остальных нет больше». Уговорил.

— Финансово простимулировал?

— Нет. Издательство взяло на себя все расходы.

— Рекордный гонорар за книгу?

За Якушина и Численко выдали по триста тысяч рублей.

Сегодня сумма, которую издательство выплатит за книгу о спорте, не превысит 120 тысяч.

— Да. До сих пор где-то по пятьдесят тысяч предлагают. За некоторые книги получал даже меньше, тридцать тысяч. А за Виктора Лаврова — ничего.

— Вот как?

Я очень хотел написать о нём книгу, так как о Лаврове больше никто никогда не напишет. Человек был необычный, но своеобразный. Не ладил с прессой, из журналистов общался только с Ваньятом, Есениным и со мной.

Издательство «Городец» отказалось печатать книгу в последний момент. Алексей Григорьев, банкир и большой фанат ЦСКА, неожиданно предложил помощь. Сейчас я готовлю по его заказу серию о звездах армейского клуба прошлых лет. Для меня важно, что книга о Лаврове наконец вышла, пусть без гонорара.

— Понимаем, вы не ради денег пишете.

— Совершенно верно! Я пишу для себя. Не могу без работы! Ранее даже отпусков не было. Все равно чем-то занимался, куда-то ездил, брал интервью… Без дела сразу слабею. Так что спасибо Григорьеву — этой серией он продлевает мне жизнь.