«Спорт-Экспресс» публикует фрагменты большого интервью с Ахмедом Атавовым, первым и единственным абсолютным чемпионом мира по вольной борьбе.

В 1989 году на чемпионате мира по вольной борьбе в швейцарском Мартиньи состоялся первый и последний эксперимент — победитель в категории до 100 кг сражался с победителем в категории до 130 кг за звание абсолютного чемпиона. Чеченец Ахмед Атавов одержал победу над Алиреза Сулеймани из Ирана, который был гораздо тяжелее его (на следующий день после финала по весовой категории), и с тех пор носит титул единственного в истории победителя абсолютки.

В двадцать восемь лет, несмотря на молодость, Атавов завершил карьеру после того чемпионата. Последствия травм не позволяли ему выступать на пределе возможностей, за последние годы перенес четыре операции на плече. После спорта занимался бизнесом и помогал устраиваться талантливым спортсменам (по просьбе братьев юного Артура Бетербиева устроил мальчика в спортинтернат).

Характер Атавова — редкое явление. За изящное чувство юмора и манеры олимпийский чемпион Загалав Абдулбеков прозвал его «Ален Делоном кавказского народа». В этом прозвище мы убедились лично, приехав к нему в Текстильщики. Он встречал нас в идеально убранной квартире, одетый в белую рубашку. Напоил чаем и даже подарил фруктовый торт.

В его речи сразу бросается в глаза самобытность. Как он располагает слова, какие выбирает – ни один оборот не повторяется дважды. Видно, что сказанное исходит из головы его собственной, а не чужого источника. Помню, когда стояли на кухне и речь зашла о войне в Чечне, он рассказывал что-то, и тут подал: «Когда в Чечне был самый кипяток…». Не «ад» войны, не разгар, не «пекло», а именно «кипяток». Такая особенная у него вся речь.

В полном видеоинтервью можно увидеть всё самим. В текстовой версии сегодня публикуется часть о воспоминаниях отца героя, депортации чеченцев, их участи в Великой Отечественной войне и последних годах СССР, которые Атавов называет «самыми сливками соцобщества».

***

«По словам отца, если знаешь, что у тебя деньги в правом кармане, а всё же достаёшься в левый, то ты не мужчина».

Когда победили на чемпионате мира и вернулись в родную деревню, глава, наверное, так и сказал: «Кому ещё это нужно было выиграть, как не сыну нашему Султанали».

Это не аким, это не глава, это был очень серьёзный человек, Испайханов Висирпаша Испайханович. Дважды он был в плену у немцев, прошёл всё и вся в этой жизни. По-видимому, в истребителе он был помощником (воздушный стрелок-радист), совершил 36 боевых вылетов. Говорят, им платили деньги — приехал он с этими деньгами туда, куда чеченский народ был выслан, и пока до своего дома дошел, раздал все деньги, у него ни копейки не осталось. Он настолько был благороднейший. «Весь мир удивляется, но кто, кроме Султанали сына, может это сделать?» — сказал он. Даже имя моё он не назвал.

— 58 лет отец прожил?

— Отец, да. Это было первое ужасное потрясение в моей жизни, мир перевернулся. Возможно, все дети, любящие родителей, испытывают подобные чувства. Но потом всё проходит, отпускает, отпускает… и начинаешь жить дальше. В 85-м он ушёл. Я не мог понять, что это значит. Я знал, что люди умирают. Он был настолько здоров, по моему мнению, никогда не жаловался, не выглядел плохо, я его никогда не видел страдающим. Абсцесс легких — и всё мгновенно закончилось.

— Строго воспитывал?

— Нужно быть осторожным. Не знаю, я с ним как под защитой был, мне нравилось находиться рядом с ним постоянно. Он особо и не уделял нам внимания. «Шеф» его называли, много людей приходило к нему, очень многим он помогал.

— Отец по-русски хорошо говорил?

Помню, как говорил — я читающий меньше всех. У меня старший [брат] читающий, отец читающий. Говорят, отец лежал в вагончике и читал книгу, к нему зашли, сказали, что там сабантуй идет, дают ящик барана и ящик водки тому, кто выиграл. Он книгу положил и пошел выиграл чемпиона азиатского. Положил один раз [туше] — не дали, положил второй раз, настолько сильно хлопнул — его бедного, говорят, скорая помощь увезла. Барана увезли с отцом. Это в депортации было. Книжку закрыл, даже не знаю, размяться успел, не успел. И положил его. Он был крепким мужчиной. Старший брат знает, что он коробку какого-то трактора поднимал один, которую четыре человека могли только поднять. Надо спросить старшего брата, он даже марку трактора знает.

Чем сегодня занимается старший брат Магомеда?

— Домой. Семья моя там, у Атавова семь детей, его семья там. Магомед управляет всеми хозяйствами, и моими, и его. Всё успевает.

— Кстати, что читал отец?

— «Войну и мир», «Дон Кихота». Читали что-то такое, и чИтал.

Какими были его взгляды на мир, верил ли он в коммунизм?

— Взгляды на мир… Он сказал Магомеду: «Если вырастешь и пойдешь с друзьями в ресторан, официант подойдет — если у тебя в правом кармане деньги, а ты станешь копаться в левом, знай, что не мужчина». (смеется). Был человек правил очень строгих.
— Как называл вас?

— «Бубла» — так меня звал. Ноги у меня были искривлёнными, когда бежал, казалось, будто колесо крутится. Потом выправились.

— Отец был верующим?

— Да, разумеется. Отец, мать, бабушка и дедушка были глубоко верующими. Ислам очищает, как и любая другая религия, на мой взгляд, если ее правильно исповедовать. По-моему, нигде не говорится о необходимости убивать.

Предки из Чечни сражались в войне с Наполеоном, например, Ханпаша Нурадилов уничтожил тысячу немецких солдат.

— Что отец рассказывал о депортации?

Все родители рассказывали про высылку одни и те же ужасы. Никто сказки не рассказывал. Пришли, забрали, посадили в вагон, в течение нескольких минут. Всё, что человек мог взять — и на выход. Абсолютно ничего не объясняли. 23 февраля перед носом победы высылать весь народ. Кому это было нужно? Говорят, что это была геополитика, хотели балкарцев, чеченцев, ингушей выселить и заселить кого-то ещё, даже не буду называть. Не хочу даже называть. Но одно знаю — нельзя высылать народы с их родины, причем без права возврата — там написано. Я вышлю вам, у меня есть один листок, там написано: «Без права возврата на родину». Так нельзя делать.

Сыновья Чечни сражались в Отечественной войне на полях и отличились. Например, Ханпаша Нурадилов убил или взял в плен огромное количество немцев – говорят, около тысячи. Стоит прочитать статистику, такой воин был! Его похоронили на Мамаевом кургане. Я не могу ответить, почему его депортировали. Такое происшествие быть не должно, пусть историки скажут об этом, для этого ведь они и есть.

В России растет интерес к Сталину: возрождается название «Сталинград», устанавливаются бюсты. В Владимире, рядом с Богородице-Рождественским монастырем, где в советское время разрушили два храма, в музее Троицкой церкви продают стеклянные бюсты Сталина. Как вы к этому относитесь?

Отношение к Сталину из-за депортации ужасное, совершенно не поддающееся оправданию. Выселение народов – это преступление, которое никто не может скрыть. Но эта тень никак не падает на грузин, это золотая нация, за которую я готов отдать жизнь. Отношение отрицательное, всё остальное – пустой звук. Не нужно продавать бюсты, где он изображён взрывающим. Это тоже неправильно. Есть правильные вещи, есть неправильные. Когда мы научимся их отличать, мир станет счастливым.

Как о Советском Союзе Вы думаете?

Были страшные события, но, если мух от котлет отделять, мы попали в лучшее — 60-е, 70-е, 80-е годы. Уже лагеря пионерские, не магаданские. Лучших слоев общества мы поймали, а ужасы поймали наши родители. В любом случае у меня то время хорошо вспоминается, наверное, потому что мы тогда жили. Наверное, многие нынешние тогда вообще не выжили (смеется). Мне нравилось, нравилось, что была дружба народов, не знаю, куда она сейчас делась. Сейчас последнее убежище злодеев — это патриотизм, да? И что сделали с этим патриотизмом?

Приняли демократию в самый неподходящий момент. Жить хорошо было и без нее. Советский Союз устраивал меня, конец Советского Союза — двадцать лет люди жили счастливо. В Америке души нет в дружбе, по крайней мере так показалось мне. Может быть, есть, ведь я не всевидящий. В любой стране – десять суток, и хочется к себе на родину, к своим сплетням. Так у меня сложилось. Если нужно – и год прожить смогу, но десяти дней достаточно. Полюбоваться, наесться. Выбирал бы строй тот, который был в конце. Не тот, что был в тридцать седьмом, а последний. Было красиво, душевно, образ жизни человеческий. А сейчас все перевели на деньги.

— Из всех посещенных стран какая понравилась больше всего?

— Думаю, Италия. Там всё красиво устроено, люди похожи на нас, кавказоиды. За десять дней я объеденься бы в любой стране, хочу домой, к своим, плохие и хорошие.

— По чему скучаете из борцовских лет?

Были времена, когда мне снился прекрасный сон. Сейчас пытаюсь повторить этот сон, но не получается. На соревнованиях мы заходили в зал, я смотрел на парней, до меня оставалось где-то 15 пар, и я уходил, ложился спать в раздевалке. Меня будили за 3-4 схватки. Вот этот сладкий сон мне больше ни разу не снился. Оттуда тебя будили, ты вставал нехотя и потом начинал согреваться. Получалось. Этот сон я поймаю ещё раз (смеется).