В качестве игрока он не достиг значительных достижений. Семь сезонов он отыграл в «Крыльях», три — в рижском «Динамо», а завершил карьеру в 31 год в «Торпедо» из Тольятти.

В дальнейшем он также работал в «Торпедо» на различных должностях: тренера, селекционера и администратора. Затем в воскресенском «Химике» он занимал должности ассистента Владимира Васильева и руководителя команды.

В 1990 году Гущин присоединился к тренерскому штабу ЦСКА и вскоре, по рекомендации Виктора Тихонова, занял должность генерального директора армейского клуба. Валерий Иванович на протяжении длительного времени работал вместе с Виктором Васильевичем и являлся его ближайшим соратником.

— С Тихоновым вы познакомились в московском «Динамо»? — юрий Голышак и Александр Кружков, обозреватели «СЭ», поинтересовались у Гущина, когда известный функционер стал героем «Разговора по пятницам».

— Да. В 1962 году он завершил игровую карьеру и начал тренировать команду 1945 года рождения. Именно он сделал меня капитаном. Однако Чернышев был консерватором и отдавал предпочтение опытным хоккеистам. Виктор Васильевич убедил его пересмотреть свой подход, отметив: «Подросли талантливые игроки, необходимо их рассмотреть!»

— Это про кого?

— Шилов, Мотовилов, Щеголев и Сакеев. Аркадий Иванович, в свою очередь, не входил в мои планы. Он отправился в Ярославль, а затем выступал за «Крылья.

— В конце карьеры Тихонов пригласил вас в рижское «Динамо».

— Да. Я провел семь лет в «Крыльях», все это время жил в Новогирееве, в бараке. Сейчас его планируют снести. Я уже встречался со своей будущей супругой. Моя мать все узнала: «Если ты женишься, нам предоставят трехкомнатную квартиру».

— Прекрасный стимул.

— В 1972 году трехкомнатная квартира казалась немыслимой роскошью! У нас был скромный домик с печкой. Воду набирали из колонки, а туалет находился в тридцати метрах от крыльца, в конце двора.

— Как присядешь — в задницу вьюга?

— Вьюга вполне терпимая! Зимой же все замирает, словно образуются «сталактиты»!

— Надо жениться.

— Лето, и нет футбольных матчей. Я отправился к Кулагину, главному тренеру «Крыльев», чтобы рассказать о сложившейся ситуации. Он пристально посмотрел на меня и сказал: «Ты с ума сошёл? Забудь о свадьбе!»

— По словам Тарасова, создание семьи отнимает у хоккеиста год.

— Кулагин пришел от Тарасова. Но я принял решение по-своему. Подписали бумаги. Сразу стало понятно, что мое положение изменилось, и это необратимо. Закончил чемпионат — и в Ригу к Виктору Васильевичу.

— Когда он вас по-тренерски удивил?

— Рижская команда первой ввела в игру четыре звена одновременно. До этого нигде подобная тактика не применялась. В матчах с ЦСКА, против его сильнейшего состава, успевали выходить на лед только две пятёрки. Их единственной целью был максимально быстрый темп игры. Именно поэтому армейцев часто обыгрывали.

— Сердце из груди вырывалось?

— Да, это действительно так. Мы немало времени посвятили тренировкам, бегая в кроссов до изнеможения. Сам Виктор Васильевич лично возглавлял забеги.

— Когда он с кроссами завязал?

— В 1994 году мы покинули базу в Архангельске. Пока мы там находились и готовились, я постоянно бегал.

— Вы выступали за московское и рижское «Динамо» под руководством Тихонова. В 1990 году присоединились к тренерскому штабу ЦСКА. Когда началась ваша дружба?

— После распада Советского Союза Министерство обороны больше не могло обеспечивать финансирование команды. Жена Тихонова, работающая юристом, вероятно, настояла на создании независимого клуба, и Виктор Васильевич предложил мне занять должность директора. Я долгое время противился этой идее: «Виктор, я посвятил пятнадцать лет тренерской работе в «Ладе» и «Химике». Как я могу быть директором?!»

— А он?

— «Ну а кого на эту должность назначу? Кому еще смогу доверить клуб?» Вот с 1993 года я начал заниматься административной работой, на лед больше не выходил. Затем последовала конфронтация с Барановским в ЦСКА, другие трудности… Но я всегда оставался рядом.

— Ссоры случались?

— Конечно.

— Самая живописная?

— Мы заключили соглашение о сотрудничестве с «Питтсбургом» и активно продвигали рекламу. Перед встречей со «Спартаком» срочно требовалось нанести логотип спонсора — изображение коровы — на точки вбрасывания. Сейчас на льду быстро рисуют любые изображения и заливают их, а тогда это было непростым процессом: использовали картон. За ночь подготовить все не успели.

Я прибываю во дворец в семь утра и вижу, что завершение четвертого круга только что произошло. Главный инженер катка объявляет: «Ребята, уберите корову!» Начинают засыпать снегом и выравнивают поверхность. Ожидаем замерзания.

— Игра во сколько?

— В 13:00 была отменена разминка. Тихонову удалось пережить это не без труда. Однако, прибывшая команда «Спартак» отказалась выходить на игру, заявив: «Лед не готов! Яма! Играть невозможно!» Это вывело Виктора Васильевича из себя, и он начал кричать на меня с такой силой, что, казалось, дрожали стены.

— Матом?

— А что еще могло быть причиной?! После этого он направился к Саше Якушеву, тренеру «Спартака», и попросил его не допустить срыва игры. Однако в первом периоде ни хоккеисты, ни судьи не выезжали на тот круг вбрасывания.

— Похоже, вы помогали организовать переход Тихонова в НХЛ?

— Президент «Квебека» Марсель Обу хотел заполучить этого игрока и в 1991 году лично прилетел в Москву для переговоров. Во время встречи он попросил меня помочь убедить Тихонова подписать контракт, рассчитанный на два года, с зарплатой в три миллиона долларов».

— Как отреагировал Виктор Васильевич на эти данные?

— Он отреагировал безразлично, поскольку деньги никогда не были для него мотивацией. Сразу же ответил: «Валера, я никуда не поеду. Я — советский человек, здесь вырос, и мне не нужна чужая земля. К тому же, я не владею английским языком, а тренер не может работать через переводчика».

— Велись ли переговоры с экстрасенсами, которых Тихонов привлекал к работе в команде?

— Нет. Он раньше занимался экспериментами. Любому тренеру свойственно желание попробовать что-то новое, удивить коллег. Когда я предложил Тихонову присоединиться, он отказался.

— Что за гадалка?

— В середине 90-х в армейском дворце царила невероятная обстановка, выходящая за рамки моральных норм. Там было много негатива, злобы и недоброжелательности. По совету опытных людей была обратилась к женщине, которая, как утверждалось, снимает порчу. Она настаивала на том, что порча действительно имела место.

— Вы видели слезы Тихонова?

— Лишь однажды — в августе 2013 года, когда умер мой сын. Мне позвонили около семи утра: «Василий Тихонов скончался. Он упал с четвертого этажа. Где искать его отца?» Я немедленно связался с Максимом Алексеевым, который почти двадцать лет был водителем Виктора Васильевича. Макс был в курсе всего и поспешил к Тихоновым на дачу. Он крикнул в трубку: «Постарайтесь догнать». Я помылся и сел за руль. Но до дачи так и не добрался.

— Почему?

— По словам источника, кому-то удалось дозвониться до Тихоновых. К моменту прибытия водителя они были готовы. В районе Голицына Макс, двигаясь по встречной полосе, подавал мне световые сигналы и затормозил у обочины. Я развернулся и припарковался рядом с ним. Открыв дверь, я увидел, что Тихонов сидит впереди и плачет. Честно говоря, я больше переживал за Татьяну Васильевну. Однако она скрывает свое горе. Позже она сказала мне: «Если бы я тоже сломалась, Вите было бы совсем тяжело…»

— Когда видели Тихонова в последний раз?

— В пятницу, за день до своей смерти. Я навещал его в больнице через день. Приехав, я увидел, как он сидит на кровати, окруженный подушками. У него была отдельная палата, и за ним ухаживали медсестры. Он поинтересовался новостями о моем сыне, работающем в ФСО, и о внуке, который занимается хоккеем. Затем разговор перешел на политические темы.

Его планировали выписать в понедельник. Татьяна Васильевна приобрела немецкую кровать, в которой с помощью кнопки можно регулировать положение. Это весьма удобное устройство. Прощаясь, он обнял Тихонова: «Васильич, в понедельник мы придем за тобой, заберем домой, там все уже подготовлено…» На следующий день его состояние ухудшилось, и его увезли в реанимацию. И в ночь с субботы на воскресенье он умер.

— Помимо фотографий, какие ещё вещи в вашем доме напоминают вам о Тихонове?

— Коньки. Это последняя пара, в которой он занимался на тренировках. После его смерти Татьяна Васильевна передала их мне. Сейчас они хранятся на даче, где у меня небольшой музей.