Евгений Донской на протяжении долгого времени с успехом выступал в ATP-туре, достигнув 65-й позиции в мировом рейтинге и представляя сборную России в Кубке Дэвиса. В минувшем сезоне он неожиданно сменил роль игрока на тренера одного из ведущих теннисистов – Карена Хачанова. Уже год Женя путешествует по миру вместе со своим другом Кареном, помогая ему вернуться в первую десятку мирового рейтинга и, самое главное, вернуть прежнюю уверенность в своих силах на корте. О том, как прошёл первый год их сотрудничества, корреспондент «Чемпионата» поговорил с Евгением Донским накануне стартового матча Хачанова на турнире в Алма-Ате.

О чём расскажем:

• Высокогорье
• Год сотрудничества
• Короткая скамейка у российских мужчин
• Доминирование Синнера и Алькараса
• Победа над Федерером
• Братский финал в Шанхае

Высокогорье

— Женя, какое у вас было настроение, когда вы вместе с Кареном Хачановым приехали в Алма-Ату? Как вы себя чувствуете?
— После турнира в Шанхае, который оказался для нас достаточно динамичным, мы вернулись домой, провели там несколько дней, чтобы восстановиться психологически. Затем мы два дня интенсивно тренировались в Москве. Не могу сказать, что это были длительные тренировки, но как минимум два дня. Мы приехали сюда, чтобы подготовиться заранее. Изначально мы надеялись сыграть в среду, но один из наших потенциальных соперников, Маккензи Макдональд, прибыл только в понедельник. Он играл в финале «челленджера» в Китае. Поэтому его матч первого круга, закономерно, перенесли на среду. Таким образом, нам предстоит играть в четверг, что, конечно, не является для нас проблемой. Поскольку мы приехали раньше, я предполагал, что, возможно, сыграем в среду, и, если бы всё прошло удачно, в четверг мы могли бы отдохнуть и ещё потренироваться. Сейчас мы находимся в конце сезона. Естественно, нельзя утверждать, что это сопоставимо с началом сезона или даже с его серединой, когда ещё много сил.

Здесь достаточно стимулов, чтобы продолжать, как выражаются, прикладывать усилия, заставлять себя. Это я, конечно, говорю о Карене. Он хорошо справляется в этом отношении. Возможно, немного не хватает свежести на пиковом уровне, но он заслуживает похвалы за то, что восстанавливается, прилагает усилия. Психологически и физически мы также стараемся поддерживать его в хорошей форме. Так что сейчас будем работать, каждый день, «степ-бай-степ», как говорится, день за днём.

— Как вам тут корты, вообще условия?
— Это был идеальный турнир. Алма-Ата — великолепное место проведения, настоящий супертурнир для зрителей, даже можно сказать, лучший из лучших. Мы сейчас, к слову, обсуждали это с тренером Муте, который тоже является французом. Он вспоминал Марсель — свой родной город — и отметил, что тот турнир не идет ни в какое сравнение с этим. Поэтому выражаю огромную благодарность организаторам. И что особенно радует — здесь всё продумано с заботой о комфорте спортсменов. Уверен, так считают и другие, например, журналисты. Но я, со своей стороны, абсолютно уверен, что для игроков созданы максимально благоприятные условия. Это действительно замечательный турнир.

— Здесь местность представляет собой высокогорье. Каким образом вы к ней готовились? И напоминает ли обстановка, скажем, Мадрид?
— Подготовиться к высокогорью действительно непросто, особенно до прибытия и начала тренировок на месте. Можно утверждать, что наша подготовка к высокогорью только сейчас началась. Хотя здесь, кстати, и не так много метров (по сведениям, полученным из официальных источников, протяженность составила приблизительно 800 метров») . Мы понимали, что нас ожидает, ведь были здесь в прошлом году. Ситуация, конечно, оказалась не самой простой. Кстати, тогда мы играли с довольно слабыми соперниками, из-за чего было сложно принимать мяч, но как-то находили выход. Поэтому сейчас тоже готовимся к непростому поединку. Хотя у нас потенциально могут быть два соперника, значительно отличающихся по стилю игры [Ян-Леннард Штруфф или Маккензи Макдональд]. Но в любом случае ключевыми факторами являются прием подачи и, безусловно, качество собственной подачи.

В общем, принцип понятен. Требуется время, чтобы адаптироваться. А история с высокогорьем довольно любопытна. Бывает, что в первый день прибываешь и ожидаешь, что будет сложно чувствовать мяч. Но неожиданно сразу же начинаешь его ощущать, поскольку у тебя были соответствующие ожидания, и ты, как бы говоря себе: «Хорошо». И начинаешь контролировать. Затем на следующий день думаешь: «Замечательно! Я же вчера чувствовал». Мы даже обсуждали это с Кареном. А на второй день начинаешь ощущать, будто играешь свободно, будто на обычном корте, а не на высокогорье. И вот тут мяч начинает выходить из-под контроля. Это весьма интересно. Я говорю: «Так, давайте вернемся назад. Как будто это первый день. Мы ожидаем, что будет трудно контролировать мяч». В понедельник во время второй тренировки мы пытались уловить суть происходящего. Поэтому невозможно подготовиться на все сто процентов. Приходится приезжать сюда, вероятно, на десять дней. А так мы делаем все, что в наших силах. Иначе никак.

Год сотрудничества

— Год назад стартовало ваше сотрудничество с Кареном. Это был ваш первый совместный турнир. Что за этот период времени, как тренер, вы открыли для себя такого, что не предвидели? Какие-то такие нюансы, которые, наблюдая как игрок, замечаешь иначе?
— Да, действительно, есть интересное наблюдение. Я отчетливо заметил это за собой… Это скорее относится к психологии, чем к теннису. Мне сложнее смотреть, я даже сильнее переживаю, чем когда играл сам. Вероятно, потому что, когда ты сам на корте, у тебя есть хоть какая-то возможность влиять на ситуацию. А здесь ты ничего не можешь изменить, и ты очень хочешь, чтобы у соперника всё получилось хорошо! Помню эти матчи на Уимблдоне. У меня реально, без преувеличения, просто сильно болела голова. После этих невероятных пятисетовых встреч с Боржешем, с Мотизуки. Эти матчи меня изматывали. Мне тогда даже предлагали: «Глоток вина хотя бы выпей – может, тебе полегчает». А я вообще не пью и думаю: «Блин, может, стоит начать ради такого случая?» Это, конечно, шутка. А если серьезно, то действительно сильно болела голова. Вот этого я не ожидал, честно, как тренер.

Некоторые аспекты тренерской работы оказались неожиданными, ведь я предполагал, что на этом уровне не потребуется давать элементарные указания, например, касательно выхода к сетке. Я ожидал, что буду наблюдать и, возможно, даже перенимать опыт… Однако, обучение продолжается: я учусь у тренера, у Ведрана Мартича, у Педро, нашего испанского специалиста. Меня немного удивило, что здесь выполняется примерно та же работа, но на более высоком уровне.

Мой уровень, безусловно, был ниже, но я помню, что мне тоже приходилось уделять внимание подобным аспектам. Безусловно, каждый игрок индивидуален. Для Карена важна подача, агрессивный теннис в целом. А для меня, возможно, стоило больше внимания уделять движению, чтобы улучшить защиту. Этот момент меня удивил, и даже стало немного интересно.

Я тоже был удивлён, насколько сильно я нервничаю из-за этих матчей. Даже Ведран посоветовал мне научиться относиться к этому более спокойно, иначе так долго не продержишься.

— Возможно, это можно сравнить с увлечением, когда человек поддерживает любимого спортсмена или команду?
— Я не могу сказать. Я никогда раньше не испытывал подобного состояния полной опустошённости, у меня не оставалось никаких сил. Мне приходилось посещать тренажёрный зал, чтобы хоть как-то отвлечься после таких игр. Но, опять же, я не жалуюсь, я просто говорю, что это стало для меня неожиданностью. Подобного я сейчас быстро не вспомню. Наверное, я пытался привнести что-то своё, и, вероятно, в какой-то мере это получается. Мне кажется, что, возможно, даже что-то работает. Так что дай бог, будем и дальше развиваться, причем оба.

— У вас также есть опыт комментаторской работы: вы внимательно наблюдали матчи и анализировали отдельные моменты. Помогают ли вам эти навыки, приобретённые в качестве комментатора, в вашей текущей тренерской деятельности?
— Кстати, да. Это также относится к предыдущему вопросу. Когда сейчас необходимо проанализировать игрока для кого-то, я словно начал видеть больше и, возможно, мог бы увидеть еще больше для себя. Если раньше я сам для себя разбирал игрока, чтобы на следующий день с ним играть, мой анализ был несколько поверхностным. Сейчас я ощущаю, что могу подойти к этому вопросу более глубоко. Я не знаю, с чем это связано. Возможно, это результат полученного опыта. Ведь иногда, когда играл уже на уровне «челленджеров» или даже выше ATP, я уже общался с этим игроком и руководствовался своими ощущениями, возможно, интуицией. Например, я помню, что у него слева защита слабее – и я начал оказывать на нее давление. Но к каждому матчу всё равно подходишь со стопроцентной отдачей. Ты стремишься выполнить свою работу наилучшим образом. И поэтому замечаешь множество других деталей в игре соперников. Это очень увлекательно. Я, например, сейчас в Карене вижу много того, что, вероятно, как игроку, играющему против него, было бы очень полезно.

Я работаю с ним, наблюдаю за его предпочтениями и антипатиями. Я понимаю, что во время розыгрыша могу создать для него трудности, и у меня появляется осознанное намерение – воздействовать на его уязвимое место, чтобы стимулировать его развитие. Это также представляет интерес. Когда я играл против него [в период моей карьеры], я не замечал этого, не имел подобного опыта, как сейчас, когда начал детально анализировать его игру. И, конечно, сейчас я вижу его гораздо чаще. Получается довольно любопытная ситуация.

— Тогда возникает обратный вопрос. Когда во время комментирования матча вы тщательно разбираете для болельщиков какой-либо эпизод, не говорите ли вы себе: «Стоп!», чтобы не допустить случайного раскрытия каких-либо нюансов? Чтобы не обнародовать тренерские секреты и тактические приемы?
— Вероятно, когда я высказываюсь о других, я не слишком себя сдерживаю. Кроме того, у меня нет привычки проводить детальный анализ, этим занимаются другие специалисты в рамках другого проекта. Мы ограничиваемся просмотром конкретных эпизодов или подборок, хайлайтов, и объясняем, почему игрок сделал тот или иной ход. Если бы это был полноценный разбор, я бы, скорее всего, что-то упустил, поскольку здесь существует определенная иерархия, как у тренера и игрока. И я говорю это не только о Карене, а вообще обо всех остальных. В целом, когда мы смотрим матчи или обсуждаем их в эфире, я стараюсь быть максимально открытым, говорить всё, что чувствую, вижу и думаю. Это тоже помогает мне очень многому научиться. Теперь я ещё больше увлекся теннисом. Когда Карен уезжает на турнир без меня, я всё равно остаюсь в теннисной тематике, просматриваю матчи, слежу за нашими спортсменами. Ранее я просто смотрел теннис для себя. А сейчас я смотрю и пытаюсь понять: почему это произошло? Как это было сделано? Вот, например, Даня Медведев. А как выступает Андрей Рублёв? Это очень увлекательно.

Короткая скамейка у российских мужчин

— В какой-то момент карьеры игрока мне тоже помогал по схожей схеме тренер Андрей Кузнецов — мой друг и товарищ по сборной России. Как сейчас его дела? Вы поддерживаете с ним связь?
— Мы с ним очень дружны, у него всё хорошо, он живёт в Марбелье, где вместе с Дашей воспитывает двоих замечательных детей. Я являюсь крестным отцом для одного из них, Даньки. Это замечательные люди, и, как не иначе, у них так и должно быть. Он сейчас работает в Марбелье, но я, откровенно говоря, не знаю, с кем именно. Думаю, лучше связаться с ним напрямую. Да, он работал с Ромой Сафиуллиным, но они уже не сотрудничают, и с тех пор он находится в Марбелье. Я думаю, что он отлично себя чувствует, особенно сейчас, когда он с семьёй.

— В настоящее время в российском мужском теннисе трое игроков входят в топ-20: Карен Хачанов, Андрей Рублёв и Даниил Медведев. За ними наблюдается значительный разрыв, и следующие теннисисты располагаются уже за пределами первой сотни рейтинга Роман Сафиуллин, потом – ещё пропасть. Илья Симакин — занимает пятое место среди российских теннисистов и располагается на 256-й строчке мирового рейтинга.
— Да? А Качмазов упал?

— Все они рухнули. Можешь ли ты объяснить, что происходит?
— Это немного печально, но здесь можно долго беседовать. Возможно, проблема в системе, поскольку ситуация остаётся прежней: предпринимаются попытки… Я сейчас, конечно, не стану говорить, что кто-то оказывает помощь или не оказывает. Похоже, помощь существует, но часто встречаются люди, которые не знают, как действовать. Это немного расстраивает и даже тревожит. Возьмём, к примеру, Петра Бар-Бирюкова и других ребят. Если у них нет собственных средств, им сложно. У них нет, по крайней мере, наставника, который бы просто указал: что делать, в каких турнирах участвовать. Сейчас они, наверное, сами всё понимают, но уже совершили немало ошибок, через которые прошёл и я. И почему-то не работает система, и ошибки повторяются. Это не очень хорошо. Что, кстати, сейчас и демонстрируют результаты.

По сути, ситуация не вызывает оптимизма, поскольку сейчас мы наблюдаем за этими тремя участниками. Что, если они завершат свою деятельность через три, пять или семь лет? Однако стоит отметить, что подобные обсуждения повторяются, и в какой-то момент неожиданно появляется новый человек. Надеюсь, это повторится. В этом отношении в Казахстане всё организовано достаточно хорошо. Тем не менее, с другой стороны, не все из них действительно входят в топ-100. Однако заметно, что многие центры открываются именно благодаря национальным инициативам. Даже сейчас ребята ездили на открытие, и там были такие центры! У детей появляется возможность. Хотя, конечно, это требует более детального анализа.

— Ты наблюдаешь за людьми, чьи имена мы упоминали, за Ильёй Симакиным и Петром Бар-Бирюковым? Ты встречаешь их где-нибудь?
— Я тоже играл с Петей Бар-Бирюковым. Однажды мы пересекались на «челленджере» в Астане в 2024 году. Похоже, он проиграл тогда из-за самоуверенности, решив, что победить Донского у него не получится. Он тогда из квалификации пробился в основную сетку. Мне непонятно, как можно выдерживать подачу такого уровня, учитывая его рост и габариты. Он левша, и подаёт очень мощно. Я тогда одержал победу благодаря силе воли, сделав всего один брейк за весь матч. Тогда мне уже показалось, что этот игрок может демонстрировать очень хороший уровень, если его правильно направить. То есть, ему нужен опытный специалист, который бы организовал тренировочный процесс. Необходимо упорядочить работу над его сильными сторонами, которые и приносят ему успех – подачу, подход к сетке и первые удары. Поскольку он крупный спортсмен, он не будет много двигаться по корту.

Мне не доводилось наблюдать за игрой Ильи, видеть, как он действует на поле. Я присутствовал на турнирах, но у меня не было возможности следить за участниками. Однако, по словам моих друзей, он демонстрирует отличные навыки, отличается дисциплинированностью и является перспективным игроком. Больше информации о нём у меня нет, только слухи.

Ещё тоже Алибек Качмазов. Для меня Алибек демонстрирует действительно выдающуюся игру, и у него есть все необходимые предпосылки для успеха. Ему, вероятно, требуется немного переосмыслить свой подход. Не в том смысле, что у него недостаточно интеллекта, как у остальных, а скорее ему нужно объединить все свои качества, чтобы поверить в свой потенциал. Его удары великолепны с обеих сторон, и при сравнении с другими игроками из топ-100, а то и из топ-50, сложно найти кого-то, кто превосходил бы его в этом аспекте. Очевидно, необходимо проработать ключевые моменты. Хотя, насколько я знаю, два-три года назад, когда я ещё был в игре, у Алибека была достаточно эффективная система подготовки, по сравнению с другими. У него были тренер и тренер по физической подготовке. Они вместе посещали турниры, он зарабатывал очки и вошёл в топ-170. Надеюсь, ему просто не повстречаются травмы, и тогда я думаю, что у него всё будет хорошо в перспективе. Просто необходимо более целенаправленно, хотя бы стабильно продолжать тренировочный процесс.

— Не рассматривался ли вариант приглашения какого-то игрока, например, Карена, на предсезонные сборы? Я только что беседовал с Ильей Симакиным, и он ответил, что ему никогда не поступало подобных предложений, хотя он был бы заинтересован.
— Мы тоже в своё время приглашали Макса Жукова. Сейчас у нас другая концепция – решение не за нами. Он тоже начинающий специалист, но не из России. Не то, чтобы мы пытались ему помочь, скорее, это связано с работой агентства. Макса не выбирал Карен. Мы как раз хотели снова пригласить Макса Жукова, поскольку сейчас он был задействован в «Спартаке» и показывал отличную игру.

Основная идея заключается в следующем: я мог бы сам попытаться найти кого-то, если бы это было им интересно. Однако они тоже разбросаны по разным городам, ведь в Москве не все тренируются. По крайней мере, так мне кажется.

— Наверное, да. Илья Симакин в Татарстане занимается, Марат Шарипов — в Европе.
— Марат — замечательный человек. Он мне очень симпатичен. Он проживает во Франции?

— Да. Он был и в Сербии, и в Хорватии.
— Да. Марат действительно очень талантлив, и у него большие перспективы. Он мне очень симпатичен. Невероятно, как чисто и отточенно у него всё получается. В нём чувствуется внушительная природная сила. Я хорошо знаю Марата, даже лучше, чем остальных. Я видел его на «челленджере», и мне понравилось, как он играет. Я желаю ему всего наилучшего. Судя по всему, у него всё в порядке: есть свой клуб, свой тренер. Он движется к своей цели, как говорится. Просто нужно время, поэтому надеюсь на лучшее. Ну, по сути, как и у всех нас. Жаль только, что всё это происходит не в России.

Доминирование Синнера и Алькараса

— В последние два года титулы «Шлемов» распределялись между всего двумя теннисистами — Синнером и Алькарасом. Это, безусловно, впечатляющий результат, особенно если учитывать, что они справедливо разделили их оба года. В чем секрет их успеха и какие шаги необходимо предпринять, чтобы победить хотя бы одного из них в определенном матче, в конкретный день?
— Мы неоднократно тренировались с Синнером. Я не видел ни одного его поединка с Кареном, поскольку в этом сезоне мы с ним не встречались, если не ошибаюсь. В любом случае, меня там точно не было. А вот с Алькарасом играли в Риме. Я присутствовал на том матче, и там мы проиграли в третьем сете со счётом 5:7. Ну, то есть проиграл Карен. И я отчетливо помню, что игра была абсолютно равной. Это, конечно, был не лучший матч для Карлоса, но у нас был шанс переломить ход событий. И вот мне запомнилось, что в решающий момент Алькарас будто бы включил дополнительную скорость. И я увидел, что Карену стало очень тяжело. Он продолжал принимать удары, начал играть слишком интенсивно. И при этом ситуация оставалась напряженной. Счёт был 5:6, и тут неожиданно произошел брейк — 5:7, и всё закончилось. То есть он сразу завершил матч. Вот эта разница была заметной. То есть я понимал, что Карен, ну при всем уважении, уже, вероятно, не мог улучшить свою игру, то есть он играл на пределе, а этот ещё мог – внезапно! – подняться на ещё одну ступеньку.

Скорость и маневренность на корте порой поражают. При этом они проявляются по-разному. Даня, к примеру, также демонстрирует отличную подвижность. Однако его перемещения, на мой взгляд, взрывные и очень резкие: стремительный подход к мячу и быстрый выход из удара. Это действительно впечатляет. Именно в этом заключается разница. Я внимательно изучал, просматривал тренировки на травяных кортах. Там эта особенность проявляется еще сильнее. Ведь всем на траве непросто передвигаться. А они там не только передвигаются, но и подтягиваются, что даёт им ещё большее преимущество и облегчает задачу по сравнению с другими игроками.

В целом, темп игры существенно отличается, и это проявляется не только в подходе к мячу и передвижениях, но и в скорости самой игры. Мы с Синнером тренировались в Дубае, и я отчетливо ощутил эту разницу. С тех пор мы тоже начали работать над ее улучшением. Если он замечает мяч, не обязательно очень простой, а лишь немного более короткий, он сразу занимает удобную позицию на корте. Практически моментально начинает движение в определенном направлении.

Я говорю не о мягких мячах. Предположим, можно играть в длину, что затрудняет открытие корта. А иногда достаточно немного укоротить удар, и тогда сразу появляется возможность открыть позицию, сыграть справа или слева. Я понимаю, что в тот момент нам было сложнее это сделать. Какое-то время мы продолжали играть в том же ключе, не доставляя Синнеру особых трудностей. Именно в этом я увидел разницу, например, в игре Синнера.

Алькараса я ценю за его разнообразие в игре. Оно поистине впечатляет. В его технике нет ни единого изъяна. Он перемещается по корту заметно быстрее и подлетает к сетке еще оперативнее. Даже если попросить других игроков, например, Андрея, Даниила или Карена, приблизиться к сетке, они не смогут сделать это с такой скоростью, как он. К тому же, он не отличается крупными габаритами, что облегчает ему передвижение. Его манера игры очень эффективна. Алькараса отличает высокая скорость передвижения и широчайший спектр возможностей: он подходит к сетке, сокращает дистанцию, играет с обеих сторон корта.

Ранее у него возникали трудности с подачей, однако, насколько я понимаю, он и его команда предприняли попытку их исправить. Я уверен, что они работали над этим, и результат очевиден.

— Некоторые теннисисты высказывают мнение, что поверхность корта на значимых турнирах искусственно делают более медленной, чтобы создать благоприятные условия для Алькараса и Синнера. По сути, утверждается, что корты адаптируют под их стиль игры.
— Я больше не являюсь участником процесса. По аналогии? И когда представитель ведущей пятёрки высказывает подобное, вероятно, он имеет на это право. В конце концов, он сам там соревнуется. Я не даю советов и не выношу вердикты в этом вопросе, но, по моему мнению, это не совсем соответствует действительности. Да, действительно, есть фактор, который снижает темп игры, но не для отдельных игроков, а ради повышения зрелищности. Мне доводилось слышать такое мнение, что ATP пытается сделать, чтобы не было вот этого — «подача-приём, подача-аут, эйс, эйс, подача-удар, подача». Это стало менее интересно. Хотя грунт тоже же был всегда. Да? Там уж точно он был одинаковый, он не замедляет, не убыстряет. Но если вы хотите моё мнение: я не считаю, что здесь что-то делается ради Алькараса и Синнера. В моменте на конкретном турнире у них, конечно, есть приоритеты.

Сейчас я расскажу историю. Приезжаю на корты в Австралии и говорю — я капитан сборной России в ATP Мне необходимо записаться на тренировку. Сотрудница, отвечающая за бронирование, сообщает, что все корты заняты. Однако я, как ответственный капитан, обращался за два дня до занятия, хотя обычно запись осуществляется за одни сутки. В тот момент Даня Медведев, по всей видимости, занимал первое место в мировом рейтинге. Я уточнил, что мне нужен корт для Медведева и Рублёва. В ответ она немедленно спросила: «Какой корт вы желаете и в какое время?». Вы понимаете, к чему я веду? Если бы я запрашивал корт для Донского и Карацева, и при всем моём уважении к Аслану, который, безусловно, выдающийся теннисист, ответ был бы другим. А Медведев и Австралия – это серьёзное дело.

Действительно, все эти приоритеты существуют, и я не стану это отрицать. Как правило, на каждом турнире первый сеяный или местная звезда имеют определенные преимущества. Естественно, они будут тренироваться в удобное для них время, и для этого оставляются специальные временные интервалы. Однако, чтобы, например, в Шанхае кто-то задумывался о том, как в следующем году изменить покрытие корта, чтобы Янник Синнер и Карлос Алькарас встретились в финале, скорее всего, этого не происходит. Возможно, какие-то действия и предпринимаются, но не для конкретных двух игроков.

Победа над Федерером

— Кажется, и раньше случалось, что корта адаптировали специально для известных теннисистов. Ты обращал на это внимание, когда сам играл?
— Я слышал об этом, но только как слух. Один из игроков рассказал мне, что перед турниром он тренировался с Надалем на «Шатрье» — на главном корте «Ролан Гаррос». И Рафаэль, покидая площадку, заметил: «Он какой-то слишком медлительный, здесь много грунта». Чем больше грунта, тем медленнее и ниже отскок мяча. Следовательно, корт замедляется. Но Рафаэль не склонен требовать замедлить или ускорить покрытие. Он просто высказался. И этот игрок утверждает, что всю ночь убирали грунт, стирали его. И он говорит: я на следующий день пришел на площадку, а там практически не осталось грунта. Мяч отскакивал, как будто на бетонном покрытии. Осталась только бетонная основа. Я не уверен, что это правда. Назовём это легендой. То есть всегда существовало мнение, что организаторы стремятся к тому, чтобы на турнире играли известные теннисисты. Но я сомневаюсь, что они намеренно замедляют корты, чтобы Янник Синнер и Карлос Алькарас показали хорошую игру.

— У вас в карьере была победа над Федерером. Вы помните об этом моменте? И что эта победа привнесла в вашу карьеру, как игрока, и как тренера?
— Как тренеру, я не думаю, что она оказала на меня существенное влияние. Я редко вспоминаю о ней, за исключением случаев, когда другие говорят о ней и спрашивают меня о ней. Мне кажется, я даже не просматривал повтор того матча, лишь пару раз кто-то показывал его мне. У моего сына есть увлечение теннисом, и, видимо, мама посоветовала ему: «Посмотри на папу». Вот тогда они и включили этот матч, и я вспомнил.

Иногда, когда мы с Кареном тренируемся или встречаемся с другими теннисистами, они подшучивают: говорят, что только я из всех нас на корте сумел добиться положительного результата в матчах с Федерером. Карен же никогда над ним не побеждал (0-1 по личным встречам. — Прим.«Чемпионата»). Это скорее всплывает в памяти. Я сам не прибегаю к этому, если быть откровенным. Это что-то вроде: «Следующий вопрос, переходим к следующему». Таким образом, в тренерской работе это не имеет никакого значения, а как игрока, вероятно, это единственное, по чему меня запомнили.

Я не уверен, хорошо это или плохо. Однако, было бы, вероятно, хуже, если бы не было и такой победы. А если бы мне предложили обменять её на титул на турнире АТР-250… Это заманчиво. Скорее всего, я бы согласился. Хотя, конечно, всё зависело бы от места проведения. Я бы, вероятно, выбрал что-то другое, чем София – она вряд ли вызвала бы у меня интерес. И не какие-то незначительные турниры в Латинской Америке. Но вот победа в Дохе была бы, безусловно, впечатляющей. Там выступали Джокович, Надаль. Если задуматься, я очень хотел бы завоевать титул ATP. Сильно этого желал. И, скорее всего, я бы отдал предпочтение ему, пожертвовав той победой. Решение здесь не требует особых размышлений.

— В современном теннисе сложилась ситуация, когда существует двоевластие. Яник Синнер и Карлос Алькарас демонстрируют явное превосходство. Но насколько это благоприятно для тенниса? Их манера игры отличается, они находятся в состоянии соперничества и попеременно выигрывают турниры. Безусловно, есть и другие сильные игроки, однако…
— Нет, не так. Они сами осознают, что находятся на расстоянии. Ну, не настолько уж далеко, скорее, на другом уровне. Что это значит для тенниса? Я не знаю. Наверное, так всегда было. Существовала «Большая тройка». Это плохо для тенниса? Я бы так не сказал. А, например, у девушек такое тоже происходило. После Серены, в принципе, то одна выигрывала, то другая. Все по очереди. Это хорошо для них?

Откровенно говоря, я не уверен, насколько это благоприятно для тенниса. Вероятно, для соревнований это достаточно приемлемо. Многие болельщики жаждут финала между Синнером и Алькарасом, поскольку, по сути, встречаются главные фавориты. Однако, билеты на их матч были приобретены заранее. Маловероятно, что все владельцы массово откажутся от них.

Несмотря на это, трансляции, вероятно, будут иметь большую аудиторию. В целом, с точки зрения фанатов, очень удачный матч в финале US Open – Алькарас против Синнера. Это способствует приобретению прав на показ, что обеспечивает более частые трансляции по телевидению. Если бы встретились Вашеро и Риндеркнеш, большинство зрителей, вероятно, переключили бы каналы. Я говорю о тех, кто не является поклонниками тенниса. Я убеждён, что существует определённая аудитория, которая рассчитывает именно на такой звёздный финал «Большого шлема». Если бы финал состоялся между другими игроками, они бы, скорее всего, не стали смотреть.

Братский финал в Шанхае

— Как ты объяснишь такой исход матча, который только что состоялся на «Мастерсе» в Шанхае? В решающем поединке сошлись родственники. Один из них не входил в двести сильнейших теннисистов мира и пробился в основную сетку через квалификационный турнир, а второй также не был посеян.
— Я не вижу в этом ничего необычного, если честно. Они оба показали достойную игру и заслужили это. Вашеро, к слову, демонстрировал очень хороший теннис ранее. И очевидно, что у него есть все необходимое, чтобы создать трудности для любого соперника. У него сильная подача, он неплохо перемещается по корту и достаточно агрессивно действует с задней линии. Риндеркнеш, когда находится в форме, не раз доказывал, что способен обыграть многих. Он победил Зверева на Уимблдоне, а затем – в Шанхае. И я считаю, что это хорошо для тенниса. По крайней мере, мне нравятся такие финалы, честно. Они дают шанс, некую надежду другим. А почему бы, например, Илье Симакину сейчас не пройти квалификацию и не выиграть Алма-Ату? Почему нет? Если игрок, занимающий 204-ю строчку рейтинга, выиграл Шанхай. Для меня это интересно. Я думаю, в теннисе всегда происходили подобные события. Не постоянно, я имею в виду на турнирах «Большого шлема», но в каждом поколении появлялся некто, ранее не привлекавший внимания, и внезапно выигрывал турниры серии «Мастерс». Были испанские теннисисты, поляк Янович играл в финале «Мастерса», Джек Сок. Правда, Джек Сок, конечно, всё равно сильный игрок, это несравнимо с 204-й ракеткой мира. Я не об этом. А о том, что в конце сезона всегда может случиться что-то неожиданное. И в Париже тоже постоянно происходят интересные вещи.

— Можешь ли ты вспомнить игрока, которого ты видел в последнее время, кто, например, играл с Кареном или кого ты просто заметил на турнире, и который по всем своим возможностям выглядит очень перспективным, но пока не смог добиться значительных успехов?
— Про русских я точно могу сказать, что тот же Алибек Качмазов должен быть выше. А, кстати, для меня всегда был таким примером, который уже не раз доказывал в матчах, Рома Сафиуллин. Я считаю, что он может очень круто играть, на очень высоком уровне. Вот для меня Рома — яркий пример человека, который стоит в рейтинге не там, где должен стоять. Это не его место, это 100%, он должен быть гораздо выше. Но вообще, он, конечно, уже стоял в топ-40, так что, наверное это неудачный пример. Тем более у него сейчас локоть болит, он лечится. Я даже не знаю, закончил он этот сезон уже или нет. Надеюсь, ещё где-то в Европе появится. А так он уже из сотки в рейтинге вылетел. А в гонке вообще за пределами топ-150. Значит, у него ещё что-то по очкам в ближайшее время «горит». И, видимо, он будет пытаться на Австралию попасть. Либо сейчас займётся максимальным восстановлением и начнёт в Австралии с квалификации – и дальше попрёт.

— У вас есть семья, дети. Пожалуйста, поделитесь информацией о них.
— Да, у меня все достаточно просто. Старший сын, Тимофей, скоро исполнится восемь лет. Он очень увлечен теннисом, причем это не благодаря моим усилиям. Недавно мы с женой взяли его в Шанхай, где он наблюдал за игрой Синнера и Джоковича, а также сфотографировался с ними. Жена публиковала эти фотографии в социальных сетях, и он был вне себя от восторга. Тимофей очень приятный в общении, с ним легко найти общий язык и договориться. А младший сын — его постоянно просят не посещать занятия. Например, на рисовании нам пришло сообщение с просьбой больше не приводить Михаила. Этот мальчик, как его называют, создает проблемы. Мы, конечно, его очень любим. Ему пять с половиной лет. Он замечательный, но постоянно устраивает забавные ситуации, из-за которых приходится думать: «Миша, ну сколько можно?» В итоге, я хотел сказать, что это совершенно разные дети, абсолютно непохожие друг на друга. И в каждом из них есть свой особый шарм, над которым нам, как родителям, еще предстоит поработать.

— Ты утверждаешь, что Тимофей увлечен теннисом. Но он вообще держал ракетку в руках?
— Да, он играет, и при этом стремится проводить у площадки как можно больше времени. Я говорю ему: «Подожди». А он отвечает: «Пойдём ещё поиграем». Он готов заниматься по три часа в день и шесть раз в неделю. Мы пока тренируемся четыре раза в неделю, и ещё пытаемся организовать для него индивидуальные занятия с Сергеем Игоревичем Пашковым. Он начинал работать с ним, но сейчас испытывает трудности. Иногда я сам с ним тренируюсь. То есть он готов играть без ограничений, вообще без перерывов. Но я немного сдерживаю его, чтобы поддерживать интерес. Необходимо сохранить этот интерес. Его игра пока не лучше, чем у других. Он играет так, как играет. Ему уже семь лет, скоро будет восемь. Я не знаю, как он должен играть. Сейчас для него главное – влюбляться в этот спорт, в то, что он посетил Шанхай, увидел, как играют замечательные люди, какие у них престижные турниры, и, возможно, когда-нибудь он захочет туда попасть.

— Ты долгое время был в составе команды, и тебя ждала семья. Когда завершилась спортивная карьера, вероятно, все облегченно вздохнули. А затем ты сообщил им, что станешь тренером и снова отправишься в тур, и они не видят отца.
— Нет, ситуация была иной. Мы с Кареном – друзья, и он действительно меня поддерживал, прилагал максимум усилий. Когда год назад я говорил, что, возможно, завершу карьеру, он спросил, что я планирую делать. Я ответил, что не хочу много путешествовать, даже если поступят предложения, в том числе из женского тура и от нескольких других спортсменов. Я сказал, что предложения есть, но не уверен, что буду ездить постоянно, скорее всего, около 15-16 недель в год. Тогда он спросил: «Если у тебя пока нет спонсора, может, ты со мной проедешь 15-16 недель?». То есть он был в курсе моих планов и договаривался со мной не как с тренером, а как с другом. Он знал, что я не хочу часто летать, и предложил именно то, что мне было нужно. Поэтому я вполне доволен тем, что летаю 15-16 недель в год. Иногда даже они присоединяются ко мне в поездках. Благодаря этому я провожу достаточно много времени с детьми, семьей и женой. И сейчас это приносит большое удовольствие. Для них тоже важно разгрузить мою жену.