9 августа в Париже завершился олимпийский турнир по вольной борьбе среди спортсменов весом до 86 кг. Победителем стал Магомед Рамазанов из Дагестана, выступавший под флагом Болгарии. В финальном поединке Рамазанов одержал победу над иранцем Хассаном Яздани, завоевавшим золото Олимпиады-2016, со счетом 7:1.
Вернувшись из Франции в Москву, Рамазанов встретился с редакцией «СЭ» и дал подробное интервью. Предлагаем вашему вниманию вторую часть, где Магомед раскрывает свои мысли о ММА, вспоминает случай с травмой Шавката Рахмонова, объясняет особенность своего тренера Вадима Биязя и делится многочисленными интересными историями.
Вначале Рамазанов дал обстоятельный рассказ олимпиаде. — об каждой схватке, о быте в Олимпийской деревне, о переходе в другую сборную, о реакции на это в Болгарии.
Подарки от приятеля Хабиба хорошие, признаюсь.
Получали ли вы неожиданное поздравление с золотой медалью от кого-нибудь?
Неожиданно, но приятно было от бойцов, причем от многих. И в истории выкладывали. Обычно как бывает — незнакомые не добавляют, особо не поздравляют. Редко бывает, но после Олимпийских игр очень многие поздравили. Хабиб Нурмагомедов отметил, Ислам Махачев, Чимаев отметили, Юсуф Раисов тоже поздравил в личку. Даже Кори Сэндхаген написал: «я большой фанат твой», там еще американцы, ребята. Генри Сехудо подписался. В этом плане много кто там. Может, борьба таким понравилась или еще что-то. В общем, и друг Хабиба Нурмагомедова, наш близкий Эсад [Амирагаев], мы с ним уже во Франции увиделись, чуть подарки мне сделал. Мне очень приятно было.
— Подарки, если не секрет, какие?
— Неплохие, честно говоря (смеетсяМолчу. Но всё же хорошо, да. За это благодарю его.
— По-моему, ваша семья включает больше людей, чем вы с братом. Есть ещё братья?
У меня четверо братьев и три сестры, если считать Рамазана. Я – старший в семье.
— А кто-то еще из них спортом занимается?
— Никто не тренируется, кроме Эльдарчика, моего брата. Сейчас он тренируется, но пока результатов нет. Ему всего пятнадцать лет, только начинал.
— Помнишь про Олимпиаду, когда ты выложил фотографию с Джорджем Сен-Пьером? Расскажи, как это произошло?
В зале для спортсменов он встретил сборную Канады. Все начали с ним фотографироваться. Мы ждали, там был ещё друг, Зелимхан Абакаров, который борется за Албанию. Решили сфоткаться. Сначала думал: зачем фотографироваться? Просто гордость какая-то, подумал: что с этой фоткой делать? А потом подумал: просто пусть будет. Сфотографировался. Хороший парень, такой простой.
— Какого-то диалога у вас не было?
— Нет, ему кто-то сообщил, что я олимпийский чемпион. Он сказал, что красавчик, туда-сюда. Там были ещё ребята, как мне показалось. Генри Сехудо тоже где-то был в зале, Холли Холм тоже вроде присутствовала. По-моему, это она была. Когда мы стояли на улице, она с кем-то проходила. Просто я в жизни никогда ее не видел — по боям, которые я смотрел, вроде она была, да.
В религии запрещены как поединки, так и драки. Каждый решает сам.
— Словосочетание после полуфинала, которое разлетелось широко, прозвучало тогда, когда вы назвали ММА… собачьими боями.
— Давайте объясню эту ситуацию. Это было после полуфинала, я был на эмоциях. Меня спросили, почему не перехожу в ММА после борьбы. Хотел объяснить концепцию, но получилось грубо. Если кого-то задел мой язык, прошу прощения. Я не против боёв, наоборот, хочу заниматься для себя, для самообороны. Выступать не хочется, а вот для самозащиты… бокс красивый — и красиво драться все равно интересно смотреть. Хотел бы сам иметь бойцовские навыки помимо борцовских.
Я имел в виду саму концепцию: есть борьба и бои. Борцы выходят на ковер, бойцы — в клетку. Даже если посмотреть на публику, которая приходит на бои, и ту, которая приходит на соревнования по борьбе. Возьмем Демиана Майю — сейчас кто его вспомнит из болельщиков? Скажут: ну, такой скучный боец. Но он же был хорош в своем деле. А вот бой, например, этого Робби Лоулера с канадец Рори Макдональд — его помнят. Вот как они подрались? Очень кровавый бой, очень жестокий. Порванные губы, порванные уши. И такие бои нравятся публике, которая приходит на бои.
В борьбе всё иначе. Если ты грубишь, публика тебя освистывает. Если вышел ударить или испугать соперника, публике этого не нравится. Когда показываешь технику, красоту борьбы, любовь и уважение обеспечены. Без крови — даже посмотреть: если кровь пошла в вольной борьбе или борцовских единоборствах, продолжения нет до остановки крови. Бои — это как Колизей. Не собачьи бои, а именно как Колизей. Ты выходишь убить человека, да, по сути? В переносном смысле. И вот это любят. И вот я имел в виду концепцию разных стилей.
С религиозной точки зрения, как бои, так и борьба запрещены. Борьба из-за облегающей одежды, а в боях удары по лицу — всё это религией запрещено. Каждый выбирает, что хочет. Я занимаюсь борьбой с детства и понимаю, что с религиозной точки зрения некоторые моменты неправильны. Но пройденный путь сложно отказаться от этого. В боях люди зарабатывают деньги.
Почему в Дагестане, на Кавказе многие занимаются спортом, бизнесом, а в плане пойти работать на заводы — такого нет? Вопрос задали мне в Германии. Почему столько спортсменов, почему не думают об образовании? Образование тоже есть у всех, у многих. У меня юридическое образование, учился не в Дагестане.
— В Астрахани.
Да, в Астрахани окончил колледж, университет — есть образование. Просто проблема в том, что учишься 8-10 лет и потом устраиваешься на работу и получаешь по моей оценке незаслуженно маленькую сумму официальных денег. Многие люди так же думают, ведь заранее планируют: например, пойду врачом. Очень благородная работа, считаю, очень уважаю людей, занимающихся такой деятельностью. Но будут знать: буду работать и получать 30, 40, 50 тысяч рублей. Думаю: как буду кормить семью за эти деньги? И примерно ещё расход, который делаешь во время учебы. 8-10 лет учишься, на дошираках, на роллтонах питаешься, как-то ограничиваешь, и потом тоже. Где-то к 50-60 годам получаешь более-менее зарплату.
Мне кажется, лучше пойти в спортзал, попробовать себя в азартных играх и заработать много денег. Но если бы всё было стабильно, как раньше в СССР: работу найти гарантировано, то тогда многие занимались бы врачами, шахтерами, любым делом. В Германии спрашивают: почему так? Все хотят учиться, но потом трудно устроиться.
Кстати, помните, лет пять назад вы говорили, что не исключаете переход в смешанные единоборства? Было ли какое-то время, когда вы осознали, что это точно не ваше направление?
Если случится серьезное горе, и мне понадобятся большие деньги, я займусь боями любого рода. В боях платят больше, чем в борьбе. Пойду драться туда, где нужно, на голых кулаках или обычных. Решу вопрос максимально быстро. В такой ситуации готов рискнуть всем. Но пока не хочется этого.
Не понимаю, сейчас ему хочется побиться с кем-то. Скажу честно, Сидаков добрый человек, очень позитивный. Не представляю его в поединках, почему-то. В боях должен быть человек, который сильно любит это дело. Есть люди, которые любят футбол, не любят драки. Я как вижу Сидакова, он такой не похож, добрый парень.
— А Кадимагомедов? Он ведь тоже не против.
— Думаю, умеет драться. Видать, ему это нравится. Но у меня странное чувство, будто бой принять не захочет.
— А Сидаков — вы видите, что он нацелен?
Мне бы хотелось посмотреть, да и желаю ему в этом добиться успеха. Впрочем, всё зависит от психологии человека, чем он занимается. Нельзя навязывать человеку то, что ему не подходит. Посмотрим, как у него получится.
Искренне желал, чтобы Хабиб одержал победу над Конором.
В ММА активные фанаты организованы, например, «Северная трибуна», таджикская трибуна и так далее. Большая часть зрителей — пассивные наблюдатели. В вольной борьбе вся арена словно одна рьяно болеющая трибуна.
Есть такое потому что в бои приходят разные люди. Некоторые даже могут не понимать происходящее. Считают очки, как попало: в голову, в ногу. Просто идут ради зрелищности. А контингент людей, которые приходят смотреть борьбу, знают, куда идут. Знают, что там будет борьба, правила, которые все знают. И поэтому реагируют. Не везде, конечно, но в Иране, Дагестане, Турции — в таких борцовских странах, регионах, все люди знают, зачем они идут. И будут реагировать на каждую вещь: на судейскую ошибку скажут, крикнут. На красивую атаку, волнительную схватку. Бывает, когда на пределе борются. Схватка была такая на чемпионате России — Разамбек Жамалов и Сидаков. Это был предолимпийский чемпионат России — в зале чувствовалась нервозность. Напряжение было бешеное. Я сам сидел, думал, как же тяжело смотреть на это, когда ты болеешь за кого-то.
Два сильных спортсмена выходят на площадку, и зрители не ждут большой разницы в счете. Ожидается хорошая защита, мощные атаки и счёт балл за балл. Когда соперники равны, пятибалльного броска или 12:13 нет. Все будет равным, и это понимают все болельщики. В основном это борцы, которые раньше профессионально занимались, настоящие фанаты. А в боях просто кровь полетит, и всё нормально.
— Между прочим, о том интервью после полуфинала. Полагаю, из знакомых бойцов к вам никто претензий не предъявил?
Нет из бойцов. Кто меня знает, тот понимает. Просто коротко объяснил и неправильно сказал. Не сказал, что это собачьи бои, примерно так… Надо было сказать, как колизей, средневековое что-то такое, да? Как Дана Уайт сказал: хоккей, футбол, скачки на ишаках, все будут смотреть на бои. Потому что бои — зрелище. Почему это развито больше, чем борьба и все остальные виды спорта? Там зрелище, кровь, эмоции, дикость такая. Из-за этого все идут смотреть. Зрелище. Я сам смотрю, но не часто. В основном знакомых. Когда Хабиб дрался, мы вставали в три-четыре утра. Особенно с Макгрегором бой — вообще… Как я за него болел! Очень сильно болел.
— В какой-то большой компании собирались?
Нет, я тогда жил в коммуналке на «Первомайской», четыре года там прожил. Вставал в четыре-пять утра. Просто Макгрегор много лишнего сказал. Хотел, чтобы его наказали, и все. Такой момент был: реально хотел, чтобы наказали. И вот наказали. Считаю, что любой человек, который много говорит, должен быть наказан. Потому что безнаказанность порождает вседозволенность. Вот поэтому, чтобы люди много не болтали, должны понимать, что могут получить за это. Вот так и случилось. Наверное, тогда этот момент [треш-ток] обратно вниз пошел. Этим людям, которые много любят болтать, наверное, этот бой показал, что надо меньше болтать. Говорить по факту, когда вот еще вот файтнайтовский главный, как его зовут?
— Камил Гаджиев.
Да, он где-то также говорил, что трэш-ток должен быть грамотным, по фактам. Не то чтобы придумал там, что-то такое сказал лишнее, чего нету. А по фактам: где-то что-то поймал так аккуратно. Вот это правильно. А так когда грубо говоря чморит, ты такой, ты сякой, без фактов каких-то, я считаю, это неправильно. Это не трэш-ток, а просто оскорбление. Или религию оскорбляют, или в семью лезут. Про отца что-то говорит, про мать что-то говорит. Это вообще самое худшее.
В киберспорте особо сильно развито оскорбление в комментариях. Многопользовательские игры на телефоне заставляют думать: если ты уважаешь семью, то как можешь такое написать другому человеку? Когда меня оскорбляли, хотелось найти авторов. Бывало, звонил им. Как их найти? Никогда не отвечал оскорблениями. Это несерьезно.
— А вы в какие-то онлайн-игры играли?
— Да, конечно, все играют сейчас.
— Во что?
— Играю только на телефоне, на компьютере нет. Такая как Dota есть — League of Legends: Wild Rift. В эту играл — редко бывает, правда.
Вы для себя, для самозащиты, всё равно продолжаете заниматься?
— Я неплохо дерусь, считаю. Но на профессиональном уровне мне нужно больше заниматься, поддерживать форму. Сейчас всё развивается: раньше обычный борец мог победить многих. А сейчас все занимаются борьбой, грэпплингом, умеют делать удушающие приёмы. Только борьбой сложно выиграть у серьёзных спортсменов. Поэтому надо развиваться. Не бывает такого, что этот вид спорта универсален, и ты этим можешь всех победить. Надо всегда совершенствоваться.
— Чем увлекались? Боксом или чем-нибудь другим?
С другом Магомедом Курбановым боролись. Возможно, грушу тоже мог бить. В детстве пару раз ходил на бокс. В селе Октябрьском, когда были молодыми, с братом поле охраняли. Отец пшеницу посадил, и нужно было от коров его охранять в вечернее время, когда все расходятся. Там стояли, а рядом был боксинг-зал. Пошли туда, посмотрели на нас, сказали: а что, борцы? Боксеры всегда такие — напряжение бывает. И позвали: что, подеретесь? Там подрались, выиграли кого надо. Потом тренер говорит: давай, приходи через пару дней, там будет хороший спортсмен, пустим тебя с одним боксером. Пришел, он был на два-три года старше меня. Один пришел, подрались, и он меня конкретно, честно говоря, мутузил по боксу. Я до конца дрался, и он уже в конце сдался, когда рука болит, что-то такое сказал. Получается, я выиграл. смеется).
— Техническая победа.
Да, техническая победа. Если бы хватило времени на бой 12 раундов, возможно, проиграл бы по очкам. Проиграл по очкам, но до конца дрался и одержал победу.
— Уличный рекорд у вас какой?
— Маленький, если честно. С кем-то иногда дерусь. У моего брата больше опыта. Он дрался со всеми, а я никак не мог с каждым драться. Было несколько серьёзных драк, но никогда не проигрывал. Мало дрался, но когда дрался, никогда не проигрывал.
Стремился бы сразиться с Хабибом — узнать на деле его мастерство.
— Полагаю, вы уже почти не путают с Хабибом. Когда в последний раз это случалось?
Бывает. Сейчас тоже бывает. Кто бой смотрит, часто путает. У меня много историй, связанных с этим. Когда у кого-то бой намечался или заканчивался, я тоже в теме был всегда. В метро бабушки меня путали. В Турции я с братом один раз был на сборах, там надо было какой-то путь пройти от гостиницы до метро. И вот на этом пути столько людей меня звали кушать в своей лавке. Я им говорил: «Я не Хабиб!» Многие мне говорили: «Ты обманываешь, ты врешь». Я говорил: «Я даже английский не знаю». Мне уже стыдно было на одной улице ходить туда-сюда. Мог две недели бесплатно кушать в Турции. Такая история была еще в Казахстане — тоже много раз путали. И еще очень много историй.
Какой самый неординарный ответ был?
— Безумная реакция? Нет, у всех разные были. В аэропорту однажды девочки подумали, что я Хабиб. С братом шли, он говорит: по ходу путают тебя с кем-то. И потом подходят, говорят: «Можно вам руку пожать? Вы великий человек, я восхищаюсь вами». Я говорю: «Можно, давайте». СмеетсяБабушка мне рассказывала на остановке автобуса во время поездки на тренировку: «Я вас где-то видела». Я ответил: «Может быть, вы ошиблись?». — «Нет-нет, я вас видела». Я сказал: «Ну, если видели, хорошо». И как она сказала… Я, говорит, восхищалась вами, что-то такое. Я ответил: «Очень приятно». За семь лет было много историй.
— А теперь узнают, кто победил на Олимпиаде?
В России не так узнают, как в Болгарии. В Дагестане, в Киргизии ребята, узбеки — вот кто увлекается спортом, увлекается борьбой. А так в целом люди не узнают. С одной стороны, это хорошо. Вот вчера в метро ехал, иранцы узнали меня из Мазандарана. Я вспомнил Мазандаран — один из борцовских городов Ирана. Иранцы очень сильно любят борьбу. Для них это просто номер один.
Хабиб поздравил вас с победой. Встреча, фотография — много людей, возможно, перестали бы вас путать.
Возможно, да. Увидимся, может быть, когда-нибудь. В Дагестане просто сам редко бывает, и я туда тоже не часто приезжаю. Поэтому таких встреч никогда не было. Но всё же, возможно, получится.
Вы упоминали, что хотели тренироваться в школе имени Абдулманапа Нурмагомедова. Получали ли предложения от учеников?
Мне интересно поработать с Хабибом и понять, что делает его таким хорошим. Все говорят о его уникальном стиле, давлении и грузе. Для себя я хочу это узнать. Может быть, даже задать ему вопросы о весогонке, ведь он более опытный в этом плане. Бойцы сейчас развиты больше, чем борцы, особенно в весогонке и питании. Я бы хотел посмотреть на эти аспекты у легенды спорта, UFC и смешанных единоборств. Также интересно поработать с Бувайсаром Хамидовичем Сайтиевым и Адамом Сайтиевым, если речь идет о техничной борьбе. Махача Муртазалиева знаю уже давно, около четырех-пяти лет. Он много полезного подсказывал мне на сборах.
С такими знаниями получать интересней. Ограничений нет. Мне это нужно, потому что если буду заниматься тренерской деятельностью, интересно. Как спортсмен понятно, но бывают моменты, когда надо подготовить за год. Или цикл на четыре года. Или за короткое время войти в форму. Эти моменты интересно изучить. Даже физподготовка: примерно за какое время её делать, как со штангой работать. Тонкости важны, все и стоит на них. Надо знать детально, чтобы быть хорошим спортсменом и тренером. «Знания — сила» не просто так говорят.
С Исламом Махачевым хотелось бы поговорить.
С каждым из ребят, кто может пригодиться, интересно поболтать.
Кстати, есть географический нюанс. Вы упомянули, что с Хабибом родом из Цумадинского района.
— Не совсем огромный, скорее даже для спортсменов специфический. Много спортсменов: бойцы и борцы разных видов. Считается районом, где спортивны все.
Я видел, что из Октябрьского до Сильди пять часов пути.
Октябрьское находится в Хасавюртовском районе, а не Цумадинском. Это поселение переселенцев с гор. Для меня Октябрьское — родовое село, а его родовое село – Инхоквари, это важное место в Цумадинском районе. Инхоквари находится в двадцати минутах езды от Агвали, центра Цумадинского района. Там есть такой населенный пункт, но я не уверен, город ли это или село.
— То есть вы там жили, получается?
— С маминой стороны все родственники живут там. Не переезжали. Остальные родственники — во всех Октябрьском.
— Но с Хабибом вы никогда не пересекались?
За всё время ни разу не встречались.
В Цумадинском районе проводились турниры по панкратиону в клубе Tsumada FC, где выступал Хабиб.
— Один раз был на UFC в Москве, и всё. А так на бои вообще не хожу смотреть. Как-то не сложилось. На борцовские соревнования тоже редко хожу. Не очень хорошо смотреть — нельзя привыкать, если тренируешься с профессионалами. Это надо после завершения карьеры. Стараюсь, даже когда еду на соревнования, не заходить в зал до выступления. Один раз зашёл, обстановку посмотрел, чтобы представить выход, какие ковры, чтобы комфортно себя чувствовать. А так уже сидеть, смотреть — это очень истощает организм. Хочешь не хочешь — ты напрягаешься психологически. Один раз поехал: тренер отправил меня с братом на чемпионат мира в Казахстан, посмотреть, отдохнуть. Там никакого отдыха не было. Хоть там пять-шесть дней ничего не делали, смотрели, а оттуда истощенные приехали. Даже если не знаешь кого, смотришь, как вытаскивают схватки.
Шавкат травмировался случайно, поэтому бой пришлось отложить.
У вас сохранилось изображение с Шавкатом Рахмоновым? Мне кажется, на нём вы занимаетесь вместе.
Мы занимались вместе. Случайно травмировал его, может быть, из-за этого перенес бой. Очень высокий парень, тренирует его Эдуард Базров, хороший человек. Он пригласил нас в свой зал. Несколько раз был там и дважды выступал с Шавкатом. Это было впервые. Начало подготовки к бою. Не помню против кого дрался.
— Нил Мэгни или Джефф Нил?
— С ним вроде и был [с Мэгни]. Готовился к нему, с ним потренировались и кросс пробежали. В Алматы это было. На второй тренировке работали, а он мне в ногу прошел. Есть прием, когда на коленях в ногу проходит, можно за колено так зацепить и подхватить. Хотел сделать, а он в момент поднял ногу и чуть связку повредил. Такая вроде травма — не серьезная и не слабая. Месяц, может, больше восстанавливаться надо. Из-за этого бой перенесли. Сейчас жалко за этот момент, что так случилось. Очень высокий просто, очень высокий!
Меня также удивило то, что он выступает в весе до 77 килограммов, будучи почти на голову выше.
Бывает, у кого-то кости лёгкие. Я же много бегаю — килограмм десять. У меня сложение такое тяжёлое, кости тяжелые. Всегда был меньше всех, но вес немалый.
— В общем, прежде чем случилась эта травма, вам удалось сразиться? Насколько вам показался его уровень?
Борьба хорошая, честно говоря. Он не обороняющийся боец, нападал, активная борьба была. Конечно, технически это не профессиональный уровень, но для бойцов нормально. Хорошая борьба, даже отлично.
Кстати, Нилу Мэгни заперли.
Думаю, он победит много человек. Схватка довольно интересная. У Чимаева один вес?
— Нет, Хамзат же сейчас 84 килограмма.
У Хамзата, насколько мне известно, борьба очень хороша для бойцов.
— Вам довелось драться с Дауреном Куруглиевым?
Да, это крепкий парень. Его стиль борьбы такой: физическая сила, хорошая защита и эффективные атаки, которые может использовать против любого соперника. У меня другой стиль. Возможно, я тоже был бы таким физически крепким, если бы тренировался в таком стиле. Но мой стиль более подвижный. Например, я не могу долгое время находиться в одной позиции. А у него другой стиль, поэтому может показаться, что он очень сильный. В действительности он физически сильный, он много времени уделяет физической подготовке.
— Скажите, вы помните кого-либо из спортсменов, кто умел подниматься и спускаться по канату более всех без помощи ног?
Магомедрасул Магомедов, этот силач, маленький паренек. Есть такой борец из Кироваула. Из всех, кого знаю, 30 раз может подняться на канат без ног. Еще был борец, не моего поколения, Магомед Ибрагимов. За Белоруссию боролся, третий призер Олимпийских игр. Его даже в взрослых кругах называют Канат Ибрашка. Ширвани Мурадов тоже вроде неплохо поднимался.
Водитель, используя услугу аренды автомобилей, врезался в забор и мог погибнуть.
— Вы рассказывали, что до Чемпионата России 2020 года попали в серьезную аварию. Что случилось?
После сбора в Дагестане я прилетел в Москву, взял каршеринг и угодил в аварию. На МКАДе врезался в КАМАЗ из Белоруссии, груженный картошкой. Из-за неполадок с управлением машина меня понесла влево-вправо, после чего произошел сильный удар. Мы вместе с КАМАЗом оказались на территории General Motors, где стояли машины в ряд. Где-то 10 машин раздолбало. У меня не было серьезных травм, но я подумал, что эта ситуация из-за адреналинового всплеска… На чемпионате России в Наро-Фоминске я не чувствовал физической силы. Была неплохая выносливость, скорость, но в мышцах не ощущалось тонуса. Говорят, после адреналинового всплеска силы заканчиваются. Я не проверялся ни в больницу, никуда не ходил. Через неделю поборолся и стал третьим. Но чувствовал, что физически не так.
— А риск был…
— Умереть, да.
Я полагаю, что сотрясение возможно. Вы же сразу начали борьбу?
— Да, но не было, я не ударился. Я бы знал, если бы ударился головой. Удар был, но в кузове машины я нигде не ударился. Просто я как-то сильно напрягся, и даже меня не шатало особо сильно. Там другой момент был: на территории General Motors был забор из труб. Такие стойки и трубы, приваренные к ним. Мне повезло, что ни одна труба не зашла в салон. Я прямо в центр этого забора воткнулся, через него машина залезла, с другой стороны КАМАЗ еще прижал меня к забору. Я вышел, вытащил чемодан на колесиках из багажника. Он даже не открывался — я согнул его, вытащил. И всё, после этого четыре года я… Только сейчас вопрос решил с этим.
— А в итоге там было судебное разбирательство?
Было так. Не считал себя виновным, потому что даже при проверке руля каршеринга в конце крутил его, а колеса на месте стояли. Думал, что с рулем не так. После суда признали виновным, адвокат помогал разбираться с делом четыре года. Перед Олимпиадой решил не рисковать, мало ли могут поставить запрет на выезд или ещё что-то. Позвонили в General Motors, встретились, поговорили и решили по мировому заключить договор. В общем, всё решено. Рад, что всё получилось, вопрос решили мирно.
В двадцать четыре, двадцать семь и тридцать меня считали нетрудоспособным. Сейчас такой реакции нет.
Не кажется ли вам, что для ведущих государств-членов Международной федерации борьбы более справедливо предоставлять по три квоты, а не одну?
Три места на один вес? В борьбе такого нет. В дзюдо вроде есть такое. Я знаю, там бывает, что и два спортсмена могут выступать. На Олимпиаде не знаю, но на чемпионатах мира вроде есть такое. Так-то понятно, что в России очень много спортсменов хороших на одну весовую категорию по борьбе. И каждый из них может выиграть золото или минимум стать призером Олимпийских игр. А получается так, что если ты второй, то никого не считают. На самом деле, даже я на себе ощущаю: я в течение 30 лет выступал, неплохо выступал на многих соревнованиях, как Ярыгинский, еще в России несколько раз призером был. Это нелегкое дело — стоять на пьедесталах таких турниров. Но почему-то признание не получаешь все равно.
Многие знакомые спортсмены добились больших успехов в этой дисциплине. Но без олимпийской медали признание другое. После победы меня оценивают по-новому. Некоторые даже преувеличивали мои достижения. До полугодовой отметки многие считали меня безнадежным. Даже раньше это случалось: в двадцать четыре, двадцать семь и тридцать лет. Сейчас почему-то такого нет. В жизни так бывает, или ты на вершине, или внизу.
— Если бы у вас была возможность, какие правила вольной борьбы вы бы изменили?
В первую очередь хочется сделать эту одежду более религиозной, верно.
— Как в дзюдо, например?
В дзюдо получается как в шароварах: можно пальцы задеть, сломать. Надо подумать, как сделать правильнее. Многие не смотрят из-за одежды мужчин. Есть такие, которым не нравится вид.
В правилах хотелось бы изменить пункт о баллах за выход за ковёр. Также нужно обратить внимание на случаи, когда соперник выталкивает вас с ковра, а это может быть трудно различимо для зрителей. В таких ситуациях легко присудить победу по спорному решению. Бывает, что разность в один балл перевешивается из-за споров о выходе за ковёр, что приводит к несправедливым результатам.
— Юрий Шахмурадов, известный тренер, утверждал, что создание нового, уникального приема в борьбе чрезвычайно трудно, и за последнее время это удалось лишь немногим. Как вы относитесь к этому?
— Раньше, возможно, было проще придумать новые приемы, ведь многие из них все равно созданы человеком. В начале развития борьбы это, наверно, было легче. Сейчас сложнее. Лучше вспомнить что-то забытое из прошлого и усовершенствовать его. Только так можно добиться успеха. Конечно, можно и придумать новое, но будет трудно, как он и говорит. Например, есть прием, который я делал — растяжку не ногами, а рукой. Его мало кто выполняет. Я стал часто практиковать, и сейчас ребята тоже начали пробовать. По крайней мере, маленькие ребята стали осваивать растяжку.
Есть еще отдельные приемы, например, выполняемые Бувайсаром Сайтиевым. Некоторым трудно освоить их из-за сложности выполнения, многого забывается со временем. В партере раньше было больше действий, но и время для них давалось больше. Сейчас дают лишь 15-10 секунд, и за это время придумать что-то оригинальное сложно. Чаще всего делается накат или крест, чтобы быстро получить два балла. Можно сказать, два приема, которые я в основном выполнял. Или обратку, и все. Важнее быстрее набрать очки — красота и сложность приемов уходят на второй план. Сейчас важнее быстро набрать баллы.
— Говорили мы о самом сильном борце и о самом техничном из тех, кого встречали?
Самым сильным был Даурен Куруглиев и ещё один иранец Хассан Табар. С ним я боролся в Грузии на турнире Балавадзе. Во второй схватке попался ему. Как у него «физику» я ни у кого не видел. В плане физической силы он был просто нереально крепкий — даже как персонаж из Tekken 3. Кто технарь? Просто надо вспомнить, кому я проиграл с большим счетом.
Я припоминаю поединок с Кадимагомедовым (финал чемпионата Европы-2020, Рамазанов проиграл со счетом 3:10).
— Вот один из техничных бойцов. Он выиграл у меня по-честному. Но у меня была там травма колена. Не знаю, как прошла бы схватка, если бы не колено. Все равно считаю, что он честно выиграл. Техничный боец, очень техничный. Есть на руках атаки, и в ногах хорошая защита. Найфонов тоже техничный, но больше темповик.
Вадим Биязь не просит вознаграждения за помощь, несмотря на то что существуют более состоятельные люди.
— Расскажите подробнее о том времени, когда, по-вашему, вас хотели исключить из числа претендентов. Хотели ли вы в то время вообще остановить свою борьбу?
— Я тогда еще тренировался в УОРе в Хасавюрте. Не было денег на поездки на соревнования, и основные выступления проходили только в Дагестане. Уже 24 года, не знаю, время шло, никакой зарплаты, ничего нет. Маленькая зарплата. Думал, как на эти деньги жить, еще жениться надо. Никаких особых серьёзных результатов — какие-то международные соревнования, там в тройке был. Но в сборной России не был и как-то думал оставить. Уже не видел будущего. И потом вот последний раз я тогда решил побороться, попасть на Ярыгинский турнир. И даже не попал на Ярыгинский, на турнире Миндиашвили проиграл. И вот тогда я решил оставить. И на тот момент Вадим Биязь, который сейчас мой тренер — я ему позвонил, тогда он мне помог с билетами в Красноярск. И я тогда ему позвонил, сказал: «Вадим, тебе спасибо, я оставляю борьбу». Уже прямо железно был настроен оставить. И тогда покойный отец не хотел, чтобы я оставлял, но я как-то думал, что все равно оставлю, поеду в Астрахань. Моя мама и мои братья там живут. И думал, поеду туда, буду помогать отцу.
Вадим сказал: «Нет, давай попробуем полгода поработать со мной вместе в Москве. Если что-то не получится, то оставишь». Я поехал к нему с мыслью, что или умру на тренировках, или сделаю что-то. Поехал, несколько соревнований проиграл. Мы боролись только на международных стартах. Не было такого, чтобы поехали, например, в город Орел или Кострому на всероссийские соревнования. Ехали только на международные, где борются неплохие ребята. Проиграли несколько соревнований, потом уже ближе к половине года я поборолся на чемпионате мира по военнослужащим высшей категории в 86 году. А тогда я боролся в 79. После этого у меня пошла борьба, и я почти везде был в тройке.
Что особенного в Вадиме Биязе, вашем тренере?
Тренер для меня — это человек, с которым я как одно целое. Вадим Алексеевич знает все мои проблемы: как я живу, где, чем питаюсь. Мы вместе составляем программу: куда поедем на соревнования, какую работу выполним перед ними и после. Мы связаны с этим человеком. Не скажу, что он самый техничный тренер, но у него какая-то чуйка есть. Он очень чувствует борьбу, людей и знает, что нужно. Когда смотрел мою борьбу, сказал: «У тебя как будто ноги отдельно работают, руки отдельно, у тебя какой-то связки нет». Мы над этим работали. С ним я, можно сказать, свой стиль наработал — темповой. Работа на руках, затаскивание, растаскивание соперника. Как-то подошли друг другу. Это было еще до 24 лет.
Когда я впервые приехал в Москву, мне было 19 лет. Я приехал к тренеру Ихаку Гайдарбекову, это уже взрослый человек из нашего села. Он первый в нашем селе чемпион Европы. Это было 40 с лишним лет назад. Где-то год я жил у него дома и тренировался. Потом работал с ним в трудовых резервах Измайлова — там есть зал. Последний год я тренируюсь именно там, вот Вадим меня там заметил. Почему-то почувствовал, что мне с ним подходит.
Даже ребята, которые со мной вместе тренировались, говорили: «Он же вообще не борец, не официальный тренер. И что ты с ним ловишь?». Но я чувствую, что с ним набираю. И так получилось, что уже 11 лет я с ним знаком. Он как человек очень достойный, у него благой нрав. Старается помочь не только мне, помогал и моему брату в подготовке, и вообще в жизни. Всегда будет рад помочь, всегда. Даже в семейных делах. Всегда готов помочь безвозмездно. И мне помогает, и другим спортсменам.
Если человек хороший с искренними намерениями просит о помощи, то он ей оказывает. Несмотря на то, что у него нет больших денег — есть люди намного богаче. В нашем районе и в Дагестане, и везде есть спортсмены с большим количеством возможностей, но почему-то им помогают недостаточно. По факту, если подумать, медаль здесь бы не лежала без Вадима Алексеевича. Все, конечно, по воле Всевышнего, но причиной этой медали стал именно он. Если бы не он, медали бы не было и столько эмоций я не подарил людям. Я бы уже в 26-27 лет оставил борьбу и занимался, может быть, чем-то, например, таксовал. Я ему очень благодарен. Я считаю его шикарным, легендарным тренером.
Нет других учеников у него. Представьте, за кого взялся — все медали завоевали. Взялся за меня, за брата моего. Брат мой уже трёхкратный призер мира, трёхкратный призер Европы. У меня есть олимпийская медаль. Человек этот не имеет тренерского стажа, спортивных достижений. Но ученики его показали результат, потому что он от души вложился.
— Почему же тогда его называют тренером официально не является?
Он занимался в зале «Трудовые резервы», мечтал о больших успехах, но у него были финансовые трудности и пришлось оставить спорт. Работал строителем, когда увидел меня и решил помочь мне добиться того, чего ему не хватило. У него было сильное желание получить результат, но не было финансовой поддержки, а он её дал мне. Он — сердце этой медали. Но много людей помогали технически, и мой путь к Вадиму тоже очень важен.
В селе я занимался у своего двоюродного брата, который искренне за меня болел. Всё, что мог, он мне даровал. До пятнадцати лет я тренировался в селе, после чего поехал в Астрахань. В Астрахани первый год занимался у Хайбулы Абдулаевича, сейчас он в горах тренирует. Всё, что мог, он мне дал. Следующим тренером стал Рамзан Абакарович, также из Астрахани. У него я занимался где-то три-четыре года, до девятнадцати лет. Он тоже даровал мне всё, что мог: технические вещи и ещё многое другое.
После поездки к Гайдарбекову в Москву я взял у него какие-то психологические уроки. Он опасный человек в этом плане, Гайдарбеков. Говорит: «Как на бой, надо выходить». Даже на войне, говорит, ошибка — и ты голову потеряешь. А здесь что теряешь? Выходишь на ковер, просто выйди как дикарь. Покажи сначала, что ты дикарь на ковре, а потом уже технарь. Такие психологические вещи бывали там. Потом я занимался в училище олимпийского резерва. Там такая пахота страшная, не представляете себе. Если у вас когда-то будет возможность поехать в УОР, просто посмотрите, как люди в хорошем смысле страдают на ковре.
Планируете преподнести подарок какому-нибудь из тренеров?
Конечно, надеюсь, что сейчас, посмотрев на финансовую сторону, смогу отблагодарить каждого по мере своих возможностей. Посмотрим, как всё сложится. Цель есть, но не хочу обещать, а там видно будет.
Я так-то отблагодарю, если будет, и финансово. Думаю, будет, посмотрим. Прим. «СЭ»).
— Вы планируете участие в Олимпиаде-2028?
Есть планы. Как и говорил ранее, независимо от Олимпийских игр 2024 года, до Олимпиады был план бороться до 35 лет. Этому было место в голове, потому что многие спортсмены рано завершали карьеру и потом хотели вернуться, но не получалось. Профессиональный спорт — это время, когда есть здоровье, выступаешь. Уже потом, хоть убейся об стенку, ничего не получится. Потому что уже все, поезд ушел. Ведь заниматься бизнесом, учиться можно всю жизнь. Но вот выступать как профессиональный спортсмен – у него есть такое время. В этот промежуток, если сделаешь — сделаешь. Если нет, то можешь плакать в подушку.