昨年 решили изучать спортивные залы, расположенные в зданиях довоенной постройки.

Эти открытия — способ рассказать большой аудитории любителей спорта о проблемах памятников культуры. Это интересный материал для журналистов. В старинном здании с сохранившимся интерьером, получившем новую жизнь как спортивный зал, особая атмосфера. Можно вспомнить Catskill Boxing Club, зал Каса Д’Амато и Майка Тайсона, разместившийся в муниципальном здании начала XX века (ранее там был театр и городской суд).

Дубовые панели, деревянная сцена с пилястрами (на ней висят груши), потолки-кессоны, лепнинные узоры и поребрик сохранились внутри. Старинный интерьер создает атмосферу искусства и дает человеку «временную перспективу». Дмитрий Лихачев писал: «Памятник ценен не только тем, что в нем есть, но и тем, что в нем было. Временная перспектива, открывающаяся в памятнике, не менее важна, чем зрительная».

Образ зала Каса Д’Амато открыл для меня новое направление в работе. В поездках по России теперь стараюсь находить залы, появившиеся в памятниках культуры. За последние три месяца их обнаружил в Гусь-Хрустальном, Александрове, Суздале и Енисейске. О всех сделаем тексты-фотоотчеты, начнём с Енисейска, где таких целых три.

Случайно узнал я о Енисейске. Был в Красноярске, покупал книжку в храме мученицы Татианы и заговорил с женщиной в церковной лавке. Она и навела: «Если ездите, то вам понравится Енисейск. Очень там красиво, мужской монастырь такой».

За неделю собрался и отправился. До Красноярска шесть часов пути на автобусе. Густые ельники, березняк, снега, солнце заливает все вокруг. Мелькают названия: Большая Мурта, Казачинское, Усть-Тунгуска, Подтесово. Последнее случайно вспоминается из рассказа Виктора Астафьева Андрею Караулову.

Был недавно в поездках, в Подтесово в школе. Деревянная школа… Встреча в коридоре… А я немножко устал смотреть на аудитории детские, где на половине лиц лежит печать вырождения. Говорю: «Ну-ка, девочки-мальчики, встаньте». У нас в Сибири страшно красивые девки, всегда были. А тут два-три поколения досыта покормили, я посмотрел — школа набита красавицами будущими и ни одного с печатью вырождения! Я так обрадовался…

В 16:30 автобус прибывает в Енисейск. Шесть часов пути утомляют, но дорожная усталость проходит, когда видно, что самые высокие здания нового города — это купола церквей. В Енисейске сохранилось семь храмов из тринадцати, существовавших до революции.

Выйдя за пределами вокзала, я сразу же приступил к осмотру города. Город изобилует исторической застройкой и видами, воспринимаемыми иначе, чем в Золотом кольце или на Вологодчине. Природа отличается — не спокойной, мягкой среднерусской, а неприрученной, дикой. Вместо слякоти — мороз, солнце и снежная белизна, мощью льдом скованный Енисей окружён хвойными лесами. Застройка необычна: помимо роскошных купеческих особняков встречаются крупные бревенчатые избы, не похожие на вологодские деревянные дома или, например, гороховецкие.

Городок украшают храмы в стиле сибирского барокко. Так, например, Успенский собор конца XVIII века является самым древним храмом Енисейской епархии.

Внутри сохранились три старинные печи. Морозы тут бывали серьезными, приходили зимы, когда и до минус 60 промерзало. Спросил о печах у пожилой женщины в церковной лавке. «Батюшка раньше в храме у нас читал в холодном приделе, руки слипались от мороза, из них кадило вытаскивали. Потом у печки отогревался. У женщин бед не было никаких с гинекологией, потому что на таких печках спали. Хотя босыми и зимой ходили. Мама говорила — зимой выйдешь за водой, ноги замерзнут, положишь овечью подложку, постоишь на ней и дальше пойдешь. И не болели. Хотя я думала потом, а почему из этой подложки башмаки не сшить».

С дороги иду искать дома с спортивными залами. В самом центре обнаруживаю зал тяжелой атлетики в бывшей конюшне дореволюционной постройки. Захожу, разговариваю с тренером, но фотографировать не позволяют. «Я тут никто, просто тренер, а вдруг нельзя в культурных местах спортзалы устраивать? Мы даже на пристройке баннер повесили, а нам сказали нельзя. Пусть вам в администрации разрешение дадут».

Пойдя утром в администрацию, я неожиданно быстро получил разрешение.
Молодые сотрудники сразу всё поняли, попросили лишь рабочее удостоверение и копию редакционного задания. Еще помогли с ориентировкой, рассказав о бывших избах-бараках на другом конце города, где когда-то лечились ссыльные декабристы, а оперировал святитель Лука. Теперь там устроен боксерский зал и тренажерка.

Получив согласие, мчимся туда. Нужно успеть на боксирование.

По Декабристов, 1 расположена старая больница, состоящая из разных корпусов. Центральный — двухэтажное здание из дерева, ныне не действующее.

На доме табличка: в 1828-1830 годах здесь лечились декабристы Шаховский Федор Петрович, герой Войны шестой коалиции, и Бобрищев-Пушкин Николай Сергеевич, поэт, а также здесь умер герой Кавказской войны Якубович Александр Иванович.

В другом корпусе, примерно в двадцати метрах от основного здания, находится боксерский зал. Это одноэтажное строение из дерева с широкими оконными проёмами.

Дом, кассы, ударные снаряды — это прекрасно.

В раздевалке находятся весы, кулер, стол для настольного тенниса, запасные канаты для ринга и плакат с Роем Джонсом.

Захожу в зал.

Четырнадцать человек трудятся, молодой тренер руководит: «Макар, близко, видишь, не выходит, куда идешь! Правый прямой, левый боковой! Заднюю ножку двиг, запрыгнул, рука здесь, сразу снимай! Скакалочку берем, пять минут прыгаем, руки отдыхают!».

Раунды засекают по таймеру, все как полагается.

На стене висят ещё часы — с изображением Тайсона. С момента расцвета Майк прожил сорок лет, сменилось множество поколений, но ничто не заставит его уйти с пьедестала главного поп-символа бокса.

В этом корпусе после больницы разместился детский дом.

Интересуюсь у парней, нравится ли им тренироваться в таком зале. «Нам очень нравится, уже четыре года как здесь занимаемся».

Нужно ли 13-летним парням объяснить, что двухсотлетняя изба, где они проводят время, — не заброшенная постройка, а ценный памятник? Как сделать это эффективно, избегая морализаторства? Может быть, с помощью слов Дмитрия Лихачёва, который приводил простой пример:

Тот, кто редко смотрит на старые снимки своих родителей, не испытывает к ним любви. Нелюбовь к старым домам, улицам, пусть даже и невзрачным, свидетельствует об отсутствии привязанности к родному городу. Равнодушие к памятникам истории страны говорит о равнодушии к самой стране.

Для людей, достигших определённого духовного роста, воспоминания об этом месте будут укреплять в них самое человечное и формировать ощущение нравственного уюта.

Важно сохранить эту нравственную связь, не утратив её из-за новомодных фасадов, пластиковых окон или натяжных потолков.
Я писал этот текст и решил посмотреть, как выглядят детские спортзалы в родном городе. Всё завентфасадили, обезличили – там, где был огонёк души и родной образ, теперь только фасад. К такому фасаду разве возвращаются?

Бревенчатые дома — сердце Енисейска. Этот музейный городок откроет для себя тысячи людей, как случайно открыл его я (в нашем отеле жил итальянец, который специально прилетел сюда, узнав), поэтому каждое деревянное строение важно: каждое из них — живая летопись, по которой течет память истории. А память — основа совести и ответственности, память противостоит уничтожающей силе времени.

В следующем материале рассказываем о дореволюционной конюшне Енисейска, которая теперь служит залом для тяжелой атлетики.