9 августа в Париже прошел финальный поединок на Олимпийских играх 2024 года по вольной борьбе в весовой категории до 86 кг. Первое место занял дагестанец Магомед Рамазанов, представлявший Болгарию. В решающем сражении он одолел иранца Хассана Яздани, чемпиона Олимпийских игр 2016 года, со счетом 7:1.

Вернувшись из Франции в Москву, Рамазанов посетил редакцию спортивного издания «СЭ» и предоставил обширное интервью. Предлагаем вашему вниманию вторую его часть, в которой Магомед подробно объяснил свою позицию по поводу ММА, вспомнил случайную травму Шавката Рахмонова, раскрыл секреты уникальности своего тренера Вадима Биязя и поделился еще множеством увлекательных фактов.

В начале Рамазанов всесторонне осветил тему Олимпийских игр — о каждом поединке, условиях проживания в Олимпийской деревне, смене спортивного гражданства, отношении к нему на родине.

«Подарки от приятеля Хабиба оказались довольно хорошими, если честно»

— Поступало ли неожиданное поздравление с получением золотой медали от кого-либо?

— Приятно удивило внимание бойцов, причем от многих. В истории тоже публиковали. Обычно так не бывает – незнакомые люди не добавляют в друзья и не поздравляют, но после Олимпийских игр поздравлений было очень много. Хабиб Нурмагомедов, Ислам Махачев, Чимаев и Юсуф Раисов выразили поздравления в личных сообщениях. Даже Кори Сэндхаген написал, что является большим поклонником, и добавил американских бойцов. Генри Сехудо также подписался. В этом отношении проявили внимание многие. Возможно, им понравилась моя борьба, или что-то еще. В целом, друг Хабиба Нурмагомедова, наш близкий Эсед Амирагаев, с которым мы уже встречались во Франции, сделал мне небольшой подарок. Мне было очень приятно.

— Подарки, если не секрет, какие?

— Неплохие, честно говоря (смеется). Я не буду это обсуждать. Но они действительно хороши. Ему стоит быть благодарным за это.

— Понятно, ваша семья состоит не только из вас и вашего брата. У вас есть другие братья?

— Да, в моей семье, включая Рамазана, еще трое братьев и трое сестер. Я – старший из детей. На этом мои текущие сведения.

— А кто-то еще из них спортом занимается?

— Никто этим не занимается. Однако, мой брат Эльдар тоже взялся за дело. В настоящее время он работает над этим, но пока не достиг результата. Ему всего 15 лет, и он только начинает.

— Вспоминая Олимпиаду, я публиковал фотографию с Джорджем Сен-Пьером. Расскажите, как состоялась эта встреча?

— Он вошел в подготовительный зал для спортсменов, где также находилась сборная Канады. Там с ним начали фотографироваться. Мы ждали, там еще был Зелимхан Абакаров, выступающий за Албанию. Решили сделать совместное фото. Поначалу не испытывал особого желания фотографироваться, думал: зачем эта фотография? Но потом решил: пусть будет. Сделали снимок. Он оказался хорошим, очень скромным человеком.

— Какого-то диалога у вас не было?

— Он утверждал, что мне сообщили о моем звании олимпийского чемпиона. По его словам, я выглядел впечатляюще. Там находились и другие спортсмены, как я заметил. Генри Сехудо также присутствовал в зале, а Холли Холм, по всей видимости, тоже была там. Судя по всему, это была она. Когда мы стояли на улице, я видел, как она проходила с кем-то. Я никогда раньше не видел ее вживую — по тем боям, которые я смотрел, казалось, что это она.

«Религиозные учения осуждают как сражения, так и поединки. Каждый человек сам решает, что ему подходит»

— После полуфинала появилась цитата, которая получила широкое распространение, когда вы охарактеризовали ММА как, по сути, поединки между собаками.

— Да, я хотел бы прояснить эту ситуацию. Это произошло после полуфинала, и я был слишком эмоционален. Я имел в виду определенную идею. Меня спросили, почему я не перейду в смешанные единоборства после борьбы. Я хотел объяснить эту идею, но моя формулировка получилась грубой. Если кого-то это задело, прошу прощения. Я не против боев, наоборот, я сам хотел бы заниматься этим для самообороны. Выступать я не хочу, но для себя, для самозащиты… бокс по-прежнему выглядит красиво, и всегда интересно наблюдать за тем, как сражаются бойцы. Я хотел бы, чтобы у меня были бойцовские навыки, помимо борцовских.

Я имел в виду саму идею: присутствует противоборство и сражения, верно? Даже если посмотреть на это: борцы выходят на ковер, бойцы – на ринг. И если учитывать аудиторию, посещающую бои, и публику на соревнованиях по борьбе… Вспомним Демиана Майю – кто сейчас вспомнит о нем среди фанатов? Скажут: это был не самый зрелищный боец. Но он был хорош в своей области. А запомнят бой, например, Робби Лоулера и канадца Рори Макдональда. Как они сражались? Это был очень кровопролитный поединок, очень жестокий бой. Рваные губы, разорванные уши. Именно такие бои нравятся любителям единоборств.

В борьбе всё иначе. Если ты грубишь, публика тебя освистает. Не получишь уважения, если выйдешь на ринг с намерением ударить или как-то напугать соперника. Но если ты демонстрируешь отточенную технику и красоту борьбы, ты заслужишь любовь и уважение зрителей. В вольной борьбе и других борцовских единоборствах, пока не остановлена кровотечение, бой не может быть продолжен. Бои напоминают гладиаторские бои, где, по сути, ты выходишь с целью уничтожить человека. Это, конечно, метафора. Именно это и привлекает зрителей. Я имел в виду концепцию различных стилей.

С религиозной точки зрения и сражения, и состязания считаются недопустимыми. Запреты связаны, в частности, с внешним видом, например, с облегающей одеждой. В боях также присутствуют удары в область лица и другие недопустимые действия. В заголовках указывалось, что религия запрещает и то, и другое. Каждый человек сам решает, что для него важно. Я занимаюсь борьбой с самого детства и понимаю, что некоторые аспекты противоречат религиозным нормам. Однако пройденный путь делает отказ от этого сложным. Кроме того, в боях люди получают доход. Мне задали вопрос в Германии: почему в Дагестане и на Кавказе многие люди занимаются спортом и бизнесом, но не стремятся к работе на промышленных предприятиях? Они спрашивают, почему так много спортсменов не задумываются об образовании? Образование, безусловно, доступно многим, в том числе и у меня есть высшее юридическое образование. Я получил его не в Дагестане…

— В Астрахани.

— Да, в Астрахани я окончил колледж, высшее образование тоже есть. Но проблема в том, что человек может учиться восемь-десять лет и только потом найти работу, получая, на мой взгляд, несоразмерно низкую официальную заработную плату. Многие люди об этом задумываются, планируя, например, стать врачом. Это очень достойная и уважаемая профессия, и я с большим уважением отношусь к людям, которые ей посвящают себя. Однако они понимают, что будут работать и получать 30, 40 или 50 тысяч рублей. Возникает вопрос: как я буду обеспечивать свою семью на эти деньги? К тому же, нужно учитывать расходы, связанные с обучением. Восемь-десять лет учебы, питание не всегда полноценное, приходится экономить, и это продолжается и дальше. Более-менее достойную зарплату можно получить где-то к 50-60 годам.

Я задаюсь вопросом: зачем мне этим заниматься? Гораздо продуктивнее пойти в спорт, рискнуть и попытаться получить значительный доход. Если бы финансовая ситуация была стабильной и давала бы уверенность, как это было в Советском Союзе, когда можно было не сомневаться в трудоустройстве, зная, что обязательно найдешь работу и сможешь обеспечить свою семью. Вероятно, многие люди сейчас работали бы врачами, шахтерами и в других сферах деятельности. В Германии задают вопрос: почему так происходит, почему люди не хотят учиться? Все хотят учиться, все стремятся к этому. Просто впоследствии сложно найти подходящую работу.

— Я помню, около пяти лет назад мы обсуждали возможность перехода в смешанные единоборства. Но был ли какой-то конкретный момент, когда стало ясно, что это не ваш путь?

— Я до сих пор уверен: если бы я столкнулся с серьезными жизненными обстоятельствами, требующими значительной суммы денег, я бы не побоялся заняться боями. Доходы в боях обычно выше, чем в борьбе. Я бы согласился на участие в любых поединках, будь то бои на голых кулаках или в перчатках. И я бы приложил максимум усилий, чтобы как можно скорее решить возникшую проблему. В таком случае я бы рискнул всем. Однако сейчас я не испытываю такой необходимости.

Сейчас Сидаков, похоже, хочет куда-то пойти подраться. Если быть откровенным, Сидаков – очень добрый человек и позитивный парень. Мне кажется странным видеть его в боях. В боях должен участвовать человек, который искренне любит это занятие. Как и есть люди, предпочитающие футбол, а не бои, я вижу Сидакова совсем другим – он добрый парень.

— А Кадимагомедов? Он ведь тоже не против.

— Он способен на драки, по моему мнению. Судя по всему, это ему тоже доставляет удовольствие. Однако я не уверен, что он примет участие в поединках.

— А Сидаков — вы видите, что он нацелен?

— Я вижу, вы заинтересованы в этом. Хочу, чтобы у него тоже удалось добиться успеха. Ведь от психологии зависит то, чем человек занимается. Нельзя навязывать человеку то, что ему не подходит, по крайней мере, так я считаю. Ну что ж, посмотрим, как у него получится. Желаю ему успехов, хотя я не знаю, что произойдет.

«По-настоящему желал, чтобы Хабиб отомстил Конору»

— Я обратил внимание на болельщиков: в MMA, к примеру, есть заметная группа активных фанатов, таких как «Северная трибуна», трибуна таджикских болельщиков и другие. Однако значительная часть зрителей представляет собой пассивную аудиторию, просто наблюдающую за происходящим. А вольной борьбе свойственно, что вся арена кажется единой трибуной, поддерживающей спортсменов с большим энтузиазмом. У вас нет подобного впечатления?

— На соревнования по борьбе приходят разные люди. Некоторые из них могут быть не знакомы с нюансами происходящего и не учитывают детали, такие как попадание ударов в голову или ногу. Они ориентируются прежде всего на зрелищность. В то же время, зрители, которые регулярно посещают подобные мероприятия, осведомлены о том, куда они идут. Они знают, что их ждет борьба и определенные правила. Поэтому они реагируют на происходящее. Особенно это заметно в таких странах и регионах, как Иран, Дагестан и Турция, где борьба пользуется большой популярностью. Там люди понимают, зачем они пришли на соревнование, и не стесняются выражать свои эмоции – критикуют судейские решения, поддерживают красивую атаку или напряженную схватку. Вспомним схватку между Разамбеком Жамаловым и Сидаковым на предолимпийском чемпионате России – в зале ощущалось сильное нервное напряжение. Наблюдать за таким противостоянием, когда переживаешь за спортсмена, бывает очень тяжело из-за испытываемого напряжения.

Поскольку на татами соревнуются два очень сильных спортсмена, не стоит ожидать высокой оценки. Скорее, зрители рассчитывают на качественную защиту и эффективные атаки, на равную борьбу, балл в балл. Когда на татами встречаются достойные соперники, не бывает бросков на пять баллов или счета, например, 12:13 в баскетболе. Там все будет максимально сбалансировано, и это понимают, в первую очередь, опытные борцы и преданные поклонники. А в боях – там уже просто кровь может брызнуть, и это для них вполне приемлемо.

— Что касается интервью после полуфинала, то, надеюсь, ни один из знакомых бойцов не выразил претензий?

— Нет, бойцов среди них нет. Те, кто меня знает, понимают. Я лишь кратко объяснил, да и не совсем корректно выразился. Я даже не сказал, что это собачьи бои, а высказался примерно так. Не стоило так говорить. Нужно было сказать, что это похоже на Колизей. Реально что-то из Средневековья, разве нет? Как Дана Уайт однажды сказал: там будет хоккей, футбол, скачки на ишаках, и все будут смотреть на бои. Потому что бои — это зрелище. Почему этот формат [больше] развит, чем борьба и другие виды спорта? Потому что там зрелище, там кровь, там эмоции, там дикость. И именно поэтому люди идут смотреть. Зрелище. Я сам смотрю, но нечасто. В основном слежу за знакомыми. Когда Хабиб дрался, мы вставали в три-четыре утра. Особенно бой с Макгрегором — это было вообще… Как сильно я за него [Хабиба] болел.

— В какой-то большой компании собирались?

— Нет, тогда я проживал в коммунальной квартире в одном районе. Метро «Первомайская», я жил там ранее четыре года. И вот там я вставал в четыре-пять утра в коммунальной квартире. Просто Макгрегор сказал много лишнего. Я хотел, чтобы он его наказал, и всё. Такой был момент: я реально хотел, чтобы он наказал его. И вот он его наказал. Я полагаю, что любой человек, который много говорит, должен быть наказан. Потому что безнаказанность провоцирует вседозволенность. Вот поэтому, чтобы люди меньше болтали, они должны осознавать, что они могут понести ответственность за это. Вот так и произошло. Наверное, тогда этот момент [треш-ток] вернулся, пошел вниз. Этим людям, которые любят много говорить, вероятно, этот бой продемонстрировал, что нужно меньше болтать. Следует говорить по фактам, когда вот ещё вот этот файтнайтовский главный, как его зовут?

— Камил Гаджиев.

— Да, он также отмечал, что треш-ток должен основываться на фактах, а не быть выдуманной информацией. Когда речь идет о фактах, он умеет аккуратно выявлять детали. На мой взгляд, это правильно. В противном случае, когда кто-то грубо высказывается, не подкрепляя свои слова доказательствами, это не треш-ток, а просто оскорбление. Будь то оскорбление религиозных чувств или вмешательство в личную жизнь, например, высказывания об отце или матери, – это совершенно неприемлемо.

В киберспорте, особенно в сетевых играх, это явление очень распространено. В комментариях часто можно встретить оскорбления. Многопользовательские игры на мобильных устройствах могут удивлять тем, что пишут люди, ведь если ты уважаешь свою семью, мать, отца, то как ты можешь написать что-то подобное незнакомому человеку? Когда в мой адрес высказывали оскорбления в комментариях, я даже хотел их найти, если честно. Бывало такое, что я пытался связаться с ними по телефону. Как их отыскать? Но я никогда не отвечал взаимностью, не оскорблял их матерей или отцов – это совершенно несерьезно.

— А вы в какие-то онлайн-игры играли?

— Да, конечно, все играют сейчас.

— Во что?

— Играл только на телефоне, на компьютере не играл. Есть игра, похожая на Dota, — League of Legends: Wild Rift. Вот в нее играл, но очень редко.

— Я правильно понимаю, что вы занимаетесь этим для себя, в целях самозащиты?

— Я считаю, что и так неплохо справляюсь в драках. Однако, если говорить о профессиональном уровне, мне необходимо больше заниматься и поддерживать форму. Это необходимо, поскольку сейчас все постоянно прогрессируют. Ранее обычного борца могло хватить, чтобы одолеть многих, практически любого. Но теперь все занимаются и борьбой, и грэпплингом, и владеют техниками удушения. Только борьбой уже сложно добиться победы над серьезными соперниками. Поэтому необходимо развиваться. Не существует универсального подхода в этом виде спорта, позволяющего победить всех. Всегда требуется совершенствоваться.

— Чем вы занимались? Боксом или чем-то другим?

— Занимались грэпплингом с другом, Магомедом Курбановым, и просто развлекались. Возможно, поколачивали грушу. В детстве я пару раз посещал занятия по боксу. В селе Октябрьском, когда мы были молодыми, вместе с братом сторожили поле. Отец там посадил пшеницу, и требовалось оберегать скот вечером, когда все уже разошлись. Мы стояли на посту, неподалеку находивался боксерский зал. Мы заглянули, нас заметили и спросили, что, борцы? Боксеры часто бывают напряженными. Потом они предложили: что, подеретесь? И мы там сразились, одержали победу над некоторыми. Затем тренер сказал: приходи через пару дней, там будет хороший спортсмен, мы тебя с одним боксером пустим. Я пришел, ему было на два-три года больше меня. Я пришел один, мы подрались, и он честно говоря, значительно превзошел меня в навыках бокса. Я сражался до конца, и он сдался в конце, пожаловался на боль в руке, что-то вроде этого. Таким образом, я одержал победу ( смеется).

— Техническая победа.

— Да, это технический момент. Если бы там также учитывалось время, как в боксёрском поединке с 12 раундами, возможно, я бы проиграл по очкам. Да, я бы проиграл по очкам, но дошёл бы до конца и одержал бы победу.

— Уличный рекорд у вас какой?

— Небольшой, признаюсь честно. Приходилось немного драться. У моего брата, впрочем, больше. Он вступал в конфликты со всеми, а я не мог так просто драться со всеми. Было несколько серьезных стычек, но я никогда не проигрывал. Дрался нечасто, но, когда это происходило, я одерживал победу.

«Мечтаю о поединке с Хабибом, чтобы оценить его уровень мастерства»

— Мне кажется, что теперь меня уже редко называют двойником Хабиба. Хотелось бы узнать, когда в последний раз я был принят за него на улице?

— Бывает. Это можно заметить и сейчас. Те, кто следят за боями, нередко допускают ошибки. У меня накопилось немало случаев, связанных с этим. Когда предстоял бой или когда он завершался, я всегда был как-то вовлечен в происходящее. Однажды меня перепутали с кем-то в метро. В Турции я с братом был на тренировочных сборах, где нужно было пройти определенный маршрут от гостиницы до метро. И на этом пути множество людей приглашали меня поесть в своем заведении. Я им объяснял: «Я не Хабиб!». Они утверждали, что я обманываю. Я говорил, что не владею английским языком. Мне даже стало неловко передвигаться по той улице, где мы ходили. Мог бесплатно питаться в Турции в течение двух недель. Похожая история была и в Казахстане — меня тоже часто принимали за другого. И еще очень много подобных случаев.

— Был ли какой-то самый необычный отклик?

— Неадекватная реакция? Нет, у каждого она проявлялась по-разному. Однажды в аэропорту, например, некоторые девушки приняли меня за Хабиба. Я шел с братом, и он заметил, что, вероятно, меня с кем-то перепутали. К нам подошли и сказали: «Можно с вами поздороваться? Вы выдающийся человек, я преклоняюсь перед вами». Я ответил: «Конечно, давайте». ( Смеется). Бабушка однажды сказала мне, когда я ехал на тренировку в автобусе: «Я вас где-то видела». Я поинтересовался, не ошиблась ли она. «Нет, я вас узнала», — ответила она. Я сказал, что если она меня узнала, то это хорошо. Она сообщила, что восхищалась мной, и добавила что-то еще. Я ответил, что это очень приятно. За семь лет произошло много разных случаев.

— А теперь стали узнавать, кто стал победителем Олимпиады?

— В России его не так часто узнают, как в Болгарии. В Дагестане, в Киргизии, среди ребят из Узбекистана – вот кто интересуется спортом, увлекается борьбой, и они, безусловно, его узнают. В остальном, в целом, люди не знакомы с ним. Недавно, вчера, ехал в метро, иранцы из Мазандарана его узнали. Он вспомнил Мазандаран – один из городов Ирана, известных своими борцами. Иранцы узнали его и сфотографировались с ним около двадцати человек. Иранцы очень любят борьбу, для них это самое главное.

— Хабиб поздравил вас с победой. Похоже, было бы неплохо, если бы вы встретились и сделали совместное фото, что, вероятно, помогло бы многим перестать вас спутать.

— Вероятно, это так. Посмотрим, возможно, когда-нибудь пересечемся. Он редко бывает в Дагестане, я тоже нечасто бываю там. Поэтому у нас ещё не было встреч. Впрочем, посмотрим, может быть, всё сложится.

— Вы упомянули, что хотели бы попрактиковаться в школе имени Абдулманапа Нурмагомедова. Получали ли вы какие-либо предложения от учащихся?

— Мне было любопытно поработать непосредственно с Хабибом. Хотелось бы оценить его мастерство. Все отмечают его уникальный подход к давлению и подготовке соперника, и мне интересно, в чем заключаются его особенности. Это было бы интересно для меня лично, или, например, я бы задал вопросы о подготовке к бою. Он обладает большим опытом. Бойцы сейчас более продвинуты в этом отношении, чем борцы, особенно в вопросах сброса веса и питания. Было бы интересно изучить эти аспекты. Ведь он – легенда спорта, легенда UFC, легенда смешанных единоборств. Всегда интересно сотрудничать с такими спортсменами. Я хотел бы поработать с Хабибом. Кроме того, мне очень хотелось бы узнать много нового у Бувайсара Хамидовича Сайтиева, а также у Адама Сайтиева, если говорить о техничных борцах. Махача Муртазалиева я знаю уже довольно давно, около четырех-пяти лет. Он давал мне много полезных советов на тренировочных сборах.

Я заинтересован в том, как вы получаете знания, существуют ли какие-то ограничения в этом процессе. Это важно для меня, поскольку я планирую перейти на тренерскую деятельность, и мне необходимо понимать, как спортсмены готовятся к соревнованиям. Будь то подготовка в течение года, четырехлетний цикл или быстрый путь к форме – мне интересно узнать о таких аспектах. Также меня интересует физподготовка: сколько времени требуется для ее проведения и как эффективно работать со штангой. Именно эти тонкости, как правило, и определяют успех, можно сказать. Необходимо детально разбираться в этих вопросах, чтобы быть успешным спортсменом и квалифицированным тренером в будущем. Выражение «знания — сила» не случайно.

— Не составило бы ли интереса пообщаться с Исламом Махачевым?

— С ним тоже было бы увлекательно общаться. Интересно с каждым, кто может пригодиться, кто обладает полезными навыками.

— К слову о географии. Вы упоминали, что родом из одного района с Хабибом, из Цумадинского.

— Он не отличается большими размерами, но характеризуется высокой концентрацией спортсменов. В нём проживает значительное количество бойцов и борцов. Этот район принято считать спортивным.

— Мне показалось, что путь из Октябрьского до Сильди занимает около пяти часов…

— Октябрьское находится не в Цумадинском районе, а в Хасавюртовском. Это поселение, образованное переселенцами с гор. У нас Октябрьское – это родовое село, а родовое село Октябрьского – Инхоквари. Это ключевое место в Цумадинском районе. Инхоквари находится в 20 минутах езды от Агвали, центра Цумадинского района. Там есть такой населённый пункт, который можно назвать селом или городом – я даже не знаю, как оно сейчас называется.

— То есть вы там жили, получается?

— У моей мамы все родственники проживают в том же месте, они не переезжали. А остальные родственники находятся в Октябрьском.

— Но с Хабибом вы никогда не пересекались?

— Ранее у нас не возникало пересечений.

— В Цумадинском районе проводились соревнования по панкратиону, а также выступал футбольный клуб Tsumada FC (где играл Хабиб. — Прим. «СЭ»). Неужели туда никогда не посещали зрителей?

— Один раз я посещал турнир UFC в Москве, и это был мой единственный опыт посещения подобных соревнований. В целом, я не часто смотрю бои. Как-то не получилось у меня это полюбить. И на борцовские турниры я тоже не являюсь частым гостем. Мне кажется, это не очень хорошо – привыкать к такому уровню, если сам занимаешься с профессионалами. Это стоит делать после завершения спортивной карьеры. Я стараюсь, даже когда выезжаю на соревнования, не посещать зал до своего выступления. Один раз я зашел, чтобы оценить обстановку, посмотреть, как все устроено, представить, как я буду выходить на ковер, чтобы чувствовать себя комфортно. А просто сидеть и смотреть – это очень сильно утомляет. Хочешь не хочешь – ты психологически напрягаешься. Однажды мы с братом поехали на чемпионат мира в Казахстан, тренер отправил нас, чтобы мы отдохнули и посмотрели соревнования. Отдыха там не получилось. Даже если мы ничего не делали и просто наблюдали в течение пяти-шести дней, мы вернулись измотанными. Даже если ты не знаком с борцами, наблюдение за тем, как они вырывают победу, требует больших усилий.

«Шавкат получил травму, что повлекло за собой перенос поединка»

— У вас есть фотографии с Шавкатом Рахмоновым? Полагаю, на них запечатлена какая-то тренировка.

— Да, мы занимались на тренировках вместе. Однажды я случайно травмировал его, возможно, из-за этого он перенес бой. Он довольно крупный, его тренирует Эдуард Базров, очень хороший человек. Он пригласил нас в зал, где они занимаются. Несколько раз я посещал этот зал и дважды тренировался с Шавкатом. Это был мой первый опыт. Это было началом подготовки к одному из боев. Я сейчас не помню, но он дрался с одним бойцом смуглой внешности.

— Нил Мэгни или Джефф Нил?

— Похоже, что он готовился именно с ним. Мы с ним занимались, пробежали кросс. Это было в Алматы. На второй тренировке мы работали, и он задел меня ногой. Там такой прием: он на коленях проходит в ногу, и можно успеть зацепить колено и немного подхватить. Я хотел это сделать, а он в момент, когда это произошло, поднял ногу и немного повредил связку. Похоже на травму — не критичную, но и не незначительную. Восстановление может занять около месяца, возможно, больше. Из-за этого бой перенесли. Сейчас немного жаль из-за этого инцидента. Он очень высокий, просто очень высокий!

— Меня также поразило, что он выступает в весовой категории до 77 кг, хотя ростом заметно выше.

— Иногда случается, что костная структура достаточно легкая. Я тоже тренируюсь довольно интенсивно, поднимаю до 10 килограммов. У меня довольно плотное телосложение, кости крепкие. Я всегда был ростом ниже остальных, но при этом имею значительный вес.

— И в целом, до того как эта травма произошла, вы, вероятно, уже успели принять участие в соревнованиях. Каково ваше общее впечатление о его уровне?

— Борьба была достаточно интересной, если честно. Он не оборонялся, а нападал, была активная борьба. Разумеется, это не уровень профессиональной борьбы, но для бойцов вполне достойно. Я думаю, это хорошо. Даже не просто хорошо, а отлично.

— Кстати, Нила Мэгни он как раз заполучил.

— По моему мнению, он одолеет многих соперников. Бой выглядит интересно. Чимаев выступает в одном весовом дивизионе?

— Нет, Хамзат же сейчас 84 килограмма.

— Как мне известно, у Хамзата также весьма достойная борьба. Это заметно для бойцов.

— Рустам Хабилов отмечал выдающуюся физическую силу Даурена Куруглиева. Вы лично сталкивались с ним в борьбе — насколько он силён?

— Да, это очень сильный боец. Просто его стиль предполагает такой подход. Он обладает заметной физической силой, надежной защитой и эффективными атаками, которые доступны ему против любого соперника. Мой стиль борьбы отличается. Возможно, я тоже был бы физически сильным, но мой стиль более динамичный. Например, я не способен поддерживать максимальное напряжение в одной стойке или позиции длительное время. А у него – другой подход. И в этом контексте может сложиться впечатление о его физической мощи. Он действительно обладает физической силой, так как уделяет много внимания физической подготовке.

— Можете ли вы вспомнить, кто из борцов в зале больше всех раз поднимался и спускался по канату без использования ног?

— Я знаком с Магомедрасулом Магомедовым, известным силачом, небольшого роста. Есть также кировауловский борец. Среди всех, кого я знаю, он способен 30 раз подняться на канат без использования ног. Еще один борец, представитель старшего поколения, – Магомед Ибрагимов. Он выступал за Белоруссию и стал третьим призером Олимпийских игр. В определенных кругах его даже называют Канат Ибрашка. Ширвани Мурадов также неплохо демонстрировал навыки подъема на канат.

«Водитель, воспользовавшийся услугами каршеринга, повредил ограждение и оказался в опасности для жизни»

— Вы упоминали, что перед чемпионатом России 2020 года вы попали в серьезное дорожно-транспортное происшествие. Что именно случилось?

— После сбора урожая в Дагестане я прибыл в Москву, воспользовался каршерингом и попал в дорожно-транспортное происшествие. На МКАД я столкнулся с грузовиком КАМАЗ из Беларуси, перевозившим картофель. В результате сложившихся обстоятельств, управление автомобилем было потеряно, машина стала резко отклоняться в стороны, и произошло сильное столкновение. Вместе с грузовиком мы выехали на территорию General Motors, где были повреждены стоящие в ряд автомобили, предположительно около десяти. Я не получил серьезных травм, однако, по моему мнению, произошедшее было связано с выбросом адреналина. На чемпионате России в Наро-Фоминске я не ощущал достаточной физической силы. Выносливость и скорость были на хорошем уровне, но я не чувствовал напряжения в мышцах. Как известно, после выброса адреналина запасы энергии быстро истощаются. Я не обращался за медицинской помощью и не проходил обследование. Через неделю я принял участие в соревнованиях и занял третье место, но ощущал физическую слабость.

— А риск был…

— Умереть, да.

— Я говорю о том, что могло быть сотрясение, а вы сразу же начали действовать.

— Да, но этого не произошло, я не получил травмы. Я бы почувствовал, если бы ударился головой. Столкновение [автомобилей] было, но я в кузове машины нигде не повредился. Просто я сильно напрягся, и даже не ощущал сильной тряску. Там была другая ситуация: на территории General Motors стоял забор из труб. Такие стойки и трубы, приваренные друг к другу. И мне повезло, что ни одна труба не проникла в салон. Я прямо в центр этого забора въехал, через него машина прошла, и с другой стороны КАМАЗ еще прижал меня к забору. Я вышел, вытащил чемодан на колесиках из багажника. Он [багажник] даже не открывался — я его погнул, вытащил. И все, после этого четыре года я… Только сейчас вопрос решил с этим.

— А в итоге там было судебное разбирательство?

— Да, это было. Я не видел в этом своей вины, поскольку даже при проверке руля каршеринга в конце – крутил, а колеса не двигались. Полагаю, проблема была в самом руле. После этого я подал в суд, но меня признали виновным. Адвокат помогал мне разбираться с этим делом на протяжении четырех лет. Перед Олимпиадой я не стал рисковать, чтобы избежать запрета на выезд или других проблем. Мы связались с General Motors, встретились, провели переговоры и решили заключить мировое соглашение. В общем, все урегулировано. Я рад, что нам удалось решить вопрос мирным путем.

«В 24, 27 и 30 лет меня считали недостаточно опытным, но сейчас по какой-то причине это больше не происходит»

— Разве не было бы целесообразнее, если бы государствам, являющимся лидерами в борьбе, предоставлялось не одна, а три путевки?

— Три места считаются равными по значимости? В борьбе такого не бывает. В дзюдо, возможно, есть подобная практика. Я знаю, что там иногда допускается участие двух спортсменов. На Олимпиаде я не уверен, но на чемпионатах мира, кажется, такое встречается. Понятно, что в России очень много сильных борцов в одной весовой категории. И каждый из них потенциально способен завоевать золото или, как минимум, стать призером Олимпийских игр. И выходит, что если ты занимаешь второе место, то, можно сказать, ты никто. Вот на самом деле, если так посмотреть, никто. Даже я на собственном опыте это ощущаю: я на протяжении 30 лет выступал, показывал неплохие результаты на различных соревнованиях, в частности, несколько раз становился призером Ярыгинского турнира. Это не просто – стоять на пьедестале таких соревнований. Но почему-то признания все равно не получаешь.

Среди ребят, которых я знаю в этом виде спорта, многие – действительно достойные и сильные атлеты. Однако без олимпийской медали сложно считаться ведущим борцом. Я сам это почувствовал: после завоевания медали мое положение заметно изменилось, некоторые даже перестали меня недооценивать. Полгода назад я уверен, что многие недооценивали мои возможности. И даже раньше меня списывали из счетов. Списывали и в 24 года, и в 27, когда я получал паспорт, и в 30. Все считали меня не перспективным. Сейчас, по какой-то причине, это прекратилось. Полагаю, это нормально для жизни: либо ты – лучший, либо находишься где-то внизу.

— Если бы у вас была возможность, какие правила вы бы изменили в вольной борьбе?

— В первую очередь, хотелось бы, конечно, внести коррективы в дизайн одежды, чтобы она соответствовала религиозным нормам.

— Как в дзюдо, например?

— В дзюдо форма одежды кажется излишне свободной. Существует риск травмировать пальцы, зацепиться за них. Необходимо продумать, как сделать экипировку более подходящей. Некоторые зрители не смотрят соревнования из-за внешнего вида спортсменов. Встречаются люди, которым не нравится такой вид.

В правилах стоит изменить положение о начислении балла за выход за ковер, а также о балле, присуждаемом за уход с ковра. Возникают ситуации, когда соперник физически выталкивает борца за пределы ковра, и он оказывается в неустойчивом положении, например, опираясь на одну ногу. В таких случаях бывает сложно определить, сам боец покинул ковер или был вытолкнут. Это может быть понятно специалистам, но зрителям, не знакомым с тонкостями борьбы, сложно понять причину начисления баллов. Существует риск несправедливого осуждения спортсмена. Представьте ситуацию: вы выигрываете с минимальной разницей в один балл, а затем, в конце поединка, вам присуждают дополнительные баллы, что приводит к поражению, хотя вы не покидали ковер. Трудно удержаться на ногах, когда соперник, стоя на двух ногах, толкает вас за пределы ковра…

— По мнению известного тренера Юрия Шахмурадова, создание принципиально нового, уникального приема в борьбе – задача чрезвычайно сложная, и за последние годы это под силу было лишь немногим. Как вы оцениваете его слова?

— Полагаю, в прошлом было проще находить новые решения, поскольку многие из них были созданы людьми. Когда боевое искусство только зарождалось, я думаю, это было легче осуществить. В наши дни, вероятно, будет сложнее. Сейчас, возможно, эффективнее будет вернуться к чему-то из забытого опыта и улучшить это. Только так. Можно, конечно, попытаться придумать что-то новое, но это будет непросто, как он и отмечает. Вот есть такой прием, который я использовал — растяжку не ногами, а рукой. Этот прием не так распространен. Я стал часто применять его, и сейчас и другие ребята начали пробовать. Я заметил, что начинающие спортсмены стали экспериментировать с растяжкой.

Существуют еще и другие приемы, которые, к примеру, применял Бувайсар Сайтиев. Встречаются довольно редкие элементы, но это, в основном, связано со сложностью их исполнения. Из-за сложности выполнения многое со временем забывается. Например, в партере раньше выполнялось значительно большее количество действий, и на их выполнение выделялось больше времени. Сейчас же время ограничено, и атлетам предоставляется от 10 до 15 секунд. За это время придумать что-то действительно впечатляющее крайне затруднительно. Поэтому спортсмены стремятся к более быстрому результату, выполняя, к примеру, накат или крест – можно считать, что это два приема, которые я чаще всего использовал. Или же выполняется обратка, и это все. Сейчас более актуально быстро набирать очки, поэтому красота и сложность приемов отходят на второй план. Главное – оперативно увеличить количество баллов.

— Мы обсуждали, кто из борцов обладает наибольшей физической силой, а кто наиболее технически подкован, среди тех, кого вы встречали в своей карьере?

— Даурен Куруглиев был самым сильным, а также иранец, Хассан Табар. Я встречался с ним в Грузии на турнире Балавадзе. Во время второго поединка мне пришлось состязаться с ним. Я ни у кого не встречал такого телосложения. В плане физической силы он был невероятно крепкий – даже внешне напоминал персонажа из игры Tekken 3. Кто знаком с этой игрой? Просто нужно вспомнить, кому я проиграл с большим отрывом.

— Я помню бой с Кадимагомедовым (финал чемпионата Европы-2020, где Рамазанов проиграл со счетом 3:10. — Прим. «СЭ»).

— Да, это был весьма техничный поединок. Он одержал победу честно. У меня была травма колена, и я не уверен, как развилась бы схватка без нее. Тем не менее, я считаю, что он справедливо выиграл. Это очень техничный борец. У него есть эффективные броски на руках и надежная защита в ногах. Найфонов также демонстрирует техничный стиль, но предпочитает более скоростной подход.

«Вадиму Биязу не чужда бескорыстная помощь, несмотря на то, что существуют и более состоятельные люди»

— Что касается периода, о котором вы упомянули, когда, по вашим словам, вас обвиняли в списывании. Вы, насколько я понимаю, даже подумывали отказаться от борьбы. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

— Тогда я еще занимался в УОРе в Хасавюрте. В то время не было возможности ездить на соревнования, и мои основные турниры ограничивались Дагестаном. Мне уже 24 года, и я не знаю, как быстро летит время, но зарплата была минимальной, ничего не было. Я постоянно думал, как жить на эти деньги, ведь нужно было жениться. Серьезных результатов не было, разве что какие-то международные соревнования, где я оказывался в тройке. Но на тот момент я не был в сборной России и подумывал об уходе. Я уже не видел перспектив. Потом я решил в последний раз попробовать свои силы и попасть на Ярыгинский турнир. Даже не попал на Ярыгинский, на турнире Миндиашвили я проиграл. И тогда я решил уйти. В тот момент Вадим Биязь, который сейчас мой тренер, помог мне с билетами в Красноярск. Я позвонил ему и сказал: «Вадим, спасибо тебе, я заканчиваю с борьбой». Я был твердо намерен прекратить занятия. Тогда мой покойный отец не хотел, чтобы я уходил, но я был уверен, что все равно уйду, поеду в Астрахань, где живут моя мама и мои братья. И я думал, что поеду туда и буду помогать отцу.

Вадим предложил: «Нет, давай поработаем вместе полгода в Москве. Если что-то пойдет не так, ты уйдешь». Я отправился к нему, решив, что либо я выдержу тренировки, либо добьюсь значительных результатов. Я проиграл несколько соревнований, и наши выступления ограничивались международными стартами. Мы не участвовали, например, во всероссийских соревнованиях в Ореле или Костроме. Мы ездили только на международные турниры, где выступали сильные борцы. После нескольких поражений, ближе к середине срока, я принял участие в чемпионате мира по военнослужащим высшей категории в весовой категории 86 килограммов. А тогда я выступал в 89 килограммах. После этого у меня начала складываться успешная борьба, и я практически всегда оказывался в числе призеров.

— Что делает Вадима Биязя таким особенным в качестве тренера?

— Для меня тренер – это человек, который воспринимается как единое целое. Вадим Алексеевич, к примеру, знает все мои трудности. Он в курсе того, как я живу, где я живу, что я ем. И мы совместно разрабатываем программу: куда мы отправимся на соревнования, какую работу предстоит выполнить перед ними, какую – после. В общем, мы тесно связаны с этим человеком. Я не скажу, что он самый технически подкованный тренер, которого я знаю. Есть специалисты намного более сильные в этом плане, но у него есть какая-то особенная интуиция. Он очень хорошо чувствует борьбу, чувствует людей и знает, что необходимо. Когда он смотрел мою борьбу, он заметил: «У тебя как будто ноги работают отдельно, руки отдельно, нет взаимосвязи». И мы работали над этим. Я, можно сказать, вместе с ним выработал свой стиль – темповый стиль. Работа на руках, затаскивание, растаскивание соперника. Как-то, не знаю, мы подошли друг другу. Это было еще до 24 лет.

Когда я впервые приехал в Москву, мне было 19 лет. Я отправился к тренеру Ихаку Гайдарбекову, известному борцу, который уже является зрелым человеком. Он был первым из нашего села, став чемпионом Европы, и это произошло более 40 лет назад. Примерно год я проживал у него дома и тренировался. Во время работы в спортивных трудовых резервах Измайлово, где я занимался в течение последнего года, Вадим заметил меня. Ему показалось, что я ему подхожу. Даже мои товарищи по тренировкам тогда говорили: «Он ведь не является профессиональным тренером. Что ты с ним делаешь?» Но я чувствовал, что с ним прогрессирую. Так сложилось, что я знаком с ним уже 11 лет. Он – человек очень достойный, с добрым сердцем, и он старается помогать не только мне, но и моему брату, оказывая поддержку в подготовке и в жизни. Он всегда рад помочь, всегда готов прийти на выручку, даже в решении семейных вопросов. Он оказывает помощь и мне, и другим спортсменам, причем безвозмездно.

Любой, кто к нему обращается, получает помощь, если он убеждается в честности намерений просящего. Несмотря на то, что у него нет значительных средств — есть люди гораздо более состоятельные. И в нашем районе, и в Дагестане, и повсеместно находятся люди, вовлеченные в спорт и обладающие большими возможностями. Однако по какой-то причине они не оказывают спортсменам достаточной поддержки. Если задуматься, без Вадима Алексеевича эта медаль не появилась бы здесь. Безусловно, все по воле Всевышнего, но причиной этой медали стал Вадим. Если бы не он, этой медали не было бы, и я не подарил бы людям столько положительных эмоций. Я бы, вероятно, уже в 26-27 лет прекратил занятия борьбой и занялся бы, возможно, чем-то другим, например, подрабатывал бы таксистом. Я испытываю к нему огромную благодарность. Я считаю его выдающимся, легендарным тренером.

У него нет других подопечных. Он выбирал учеников тщательно, и все они становились победителями. Он обратил внимание на меня и моего брата. Мой брат уже является трехкратным призером мира и трехкратным призером Европы. У меня же уже есть олимпийская медаль. Он – человек без опыта тренерской работы и спортивных достижений. Однако его ученики демонстрируют впечатляющие результаты благодаря его искренней самоотдаче.

— Как же так получилось, что, по вашим словам, он не имеет официального статуса тренера?

— Он посещал спортивный зал «Трудовые резервы» и тренировался самостоятельно. У него также были амбиции и стремление к значительным успехам, однако реализовать их не удалось. В прошлом он сталкивался с финансовыми трудностями, что вынудило его оставить спорт и перейти на работу в сфере строительства. Там он начал свою деятельность и, увидев меня, возможно, увидев в моем лице отражение себя в определенный период жизни, решил оказать мне поддержку в том, чего не хватало ему самому. У него было сильное стремление добиться результата, но отсутствовали необходимые финансовые ресурсы. Именно он предоставил мне эту возможность. Он – ключевая фигура в достижении этой победы. Конечно, было много других людей, которые оказывали техническую помощь, и сам мой путь к Вадиму также имеет огромное значение.

Я начал заниматься в селе у своего двоюродного брата, который искренне поддерживал меня. Он передал мне все свои знания и умения. До 15 лет я тренировался в селе, после чего переехал в Астрахань. В Астрахани первый год я занимался у Хайбулы Абдулаевича, который сейчас тренирует в горах. Он поделился со мной все, что мог. Следующим моим тренером стал Рамзан Абакарович, также из Астрахани. Я занимался у него примерно три-четыре года, до 19 лет. Он также передал мне все, что было в его силах, включая технические аспекты и многое другое.

Затем я отправился к Ихаку Гайдарбекову в Москву, и он помог мне разобраться с некоторыми психологическими аспектами. Ихак Гайдарбеков – человек, который может оказать значительное влияние. Он говорил, что нужно выходить на бой как на серьезное испытание. Даже в боевых действиях небольшая ошибка может стоить жизни. А здесь, по его словам, что ты теряешь? Нужно просто выйти на ковер, действуя как дикарь. Сначала покажи свою дикую природу на ковре, а затем уже демонстрируй технику. Именно такие психологические моменты там происходили. После этого я начал тренироваться в училище олимпийского резерва. Там очень интенсивный режим, который сложно себе представить. Если у вас будет возможность посетить УОР, просто посмотрите, как атлеты, в хорошем смысле этого слова, переживают свои тренировки на ковре.

— Планируете представить что-либо своим тренерам?

— Безусловно, я надеюсь, что если сейчас оценить ситуацию с финансами, то я смогу отблагодарить каждого в меру своих возможностей. Посмотрим, как все разрешится. Цель поставлена, но я не хочу давать обещаний, а там посмотрим. Если получится, я обязательно отблагодарю, в том числе и финансово. Я думаю, это произойдет, но давайте посмотрим. — Прим. «СЭ»).

— Вы планируете участие в Олимпиаде-2028?

— У меня есть планы, да. Как я и заявлял, вне зависимости от Олимпийских игр 2024 года, у меня до Олимпиады существовал план выступать до 35 лет. Я планировал это, потому что видел, как многие спортсмены преждевременно завершили карьеру и пытались вернуться, но у них не получилось. Профессиональный спорт требует здоровья и возможности выступать. Попытки продолжить карьеру после этого, даже самые отчаянные, не приводят к успеху. Потому что время упущено. Заниматься бизнесом или учиться можно всю жизнь, но выступать в качестве профессионального спортсмена – это ограничено определенным периодом. Если воспользоваться этим временем, то это будет сделано. В противном случае останется лишь сожалеть.