Для поклонников биатлона фамилия журналиста Константина Бойцова давно известна. Начало карьеры приходится на период, когда стреляющие лыжники еще не попадали в эфир, более 25 лет назад. С того времени прошел путь от корреспондента до руководителя медиаслужбы СБР, а за статистические наблюдения его часто благодарит Дмитрий Губерниев в репортажах.

Осенью прошлого года многие в биатлонном мире узнали, что Бойцов ушел служить в зону специальной военной операции. В начале 2025-го Константин неожиданно появился в Рязани на лыжно-биатлонной «Гонке чемпионов». Корреспондент «СЭ» расспросил 55-летнего Бойцова о том, как ему удалось оказаться на соревнованиях и почему он принял решение подписать контракт с Минобороны.

Биатлонная семья очень поддерживает

— Что ты делаешь в Рязани?

Мое подразделение расположено здесь. Бои проходят в Курской области, туда я приехал после обучения, а проживаю здесь. Случайно для меня совпало, что появилась поездка в Рязань. Пойми, когда узнал, что в это время в Рязани будет «Гонка чемпионов», не упустил возможность. К счастью, командир согласился и разрешил посетить биатлон.

— Соскучился по биатлону?

— Безусловно, если кем-то занимаешься более двадцати пяти лет. Я же не ушёл от биатлона, а занялся делом, которое считаю весьма значимым. Его нужно было сделать.

— Как это решение принималось?

Договор заключил в октябре. Многое сложилось. С осени 2022 года не работаю в биатлоне. Занимался фрилансом, что сейчас для меня может быть не очень интересно. А тема Донбасса наоборот всегда была близкой. Там служил срочку (1987-1989). Знаю людей, знаю этот регион. У меня до сих пор в Донецке немало знакомых. Дети подросли, матушка моя тоже неплохо себя чувствует. Понял, что если сейчас не пойду, то когда ещё? Если убрать лишний пафос, то как в стихотворении Левитанского: «Я не участвую в войне — она участвует во мне». Именно так про мое состояние.

— Что помешало достичь этого раньше?

— К началу специальной военной операции я еще трудился. Были дела, которые нужно было завершить: работа над книгой о психологии в спорте под редакцией Шамиля Тарпищева, помощь проекту питерского велотрека и выставка на «Ижевской винтовке». Нужно было закончить все эти обещания. Когда закончил, понял — пора идти.

— Как семья отреагировала?

Я не сразу сказал. Когда жена спросила «Что тебя побудило?», я ей рассказал. Моя жена — врач. Во время коронавирусных волн она сразу пошла работать в ковидный центр. В итоге вопросов не было лишних. Старшая дочь не сразу поняла, была очень взволнована.

— То есть старшая не приняла эту информацию?

— Я её состояние понимаю. Сначала люди соглашаются, а потом начинают принимать близко к сердцу. Когда появляются проблемы со связью (можно исчезнуть на несколько дней), естественно, все переживают. Потихоньку втягиваются. На мой взгляд, я уже адаптировался. Тем более, когда случаются такие случаи, я раз — и на несколько дней попадаю в обычную жизнь.

— Знаете ли вы, как люди из мира биатлона отреагировали на вашу работу?

Решение многими было воспринято неожиданно. Однако после общения возникло много поддержки. Не было недоумения или двусмысленной оценки. Радует, что биатлонное сообщество, те люди, с которыми я общаюсь, оказывает поддержку. Например, Ольга Зайцева сама рассчитала, что я пошел на СВО, и написала мне. В Рязани мы с ней встретились. Было очень приятно, к тому же с Ольгой мы земляки.

— Давай еще раз. Ты — служил?

Да, ещё в советской армии. У меня была учебка в Харькове, а потом служил в Донецке полтора года. Поэтому я это близко к сердцу принимаю. Прекрасно помню, каким был Донецк в Советском Союзе. Там жили всегда отчаянные и решительные люди. В Донецке 1988 году начались первые экономические забастовки. Надо понимать, что для СССР забастовки были чем-то непонятным. Никто не знал последствий. Но люди вышли на забастовку и добились выполнения каких-то требований. Для меня вообще не было вопросом, что если возразили своё мнение Киеву, то пойдут до конца. Мне тоже хотелось в этом поучаствовать. На самом деле я рад, что удалось это осуществить. Да, в моем возрасте — а мне 55 лет — надо было серьёзно подумать. Психологическое состояние, наверное, смущает в меньшей мере, скорее физическая форма. Но 10 дней в учебке меня убедили, что я ещё в порядке. Не зря на «гражданке» регулярно занимался спортом, крутил велосипед по Крылатским холмам.

Ничего геройского я еще не совершал

— В каком ты сейчас звании?

Я рядовой инженерно-саперной роты в Рязанском полку ВДВ. Вероятно, в моём возрасте меня не возьмут в штурмовики или разведку, а вот в сапёрах, надеюсь, пригодился. Бои в Курской области идут тяжкие, есть потери даже среди тех, кто приехал вместе со мной. Один человек погиб, есть раненые.

— Как выглядит СВО твоими глазами?

Это серьезная работа. Для гражданских людей, которые приходят по контракту, в первую очередь это внутренний шок: погибшие люди, разбитая техника, прилеты и взрывы – то, с чем не сталкиваешься на гражданке. Другой режим, другие требования. Но, по моему мнению, это необходимое испытание. Нужно понимать, что идет СВО, и изолироваться от этого глупо и невозможно.

— Ты опасался за свою жизнь?

— Говорящий, что не боится, — просто глупец или врёт. Конечно, боялся. Страх не за свою жизнь, а за неизвестное. Например, когда рядом что-то серьёзное взрывается. Первый раз слышишь прилёты — страшно становится. Нужно включать голову. Считаю, в нашей роте всё хорошо организовано, и совершенно необстрелянных людей на боевые задания не отправляют. Просто берегут людей.

— Не притупляется страх?

Мне трудно давать оценку, так как я всего лишь чуть больше двух месяцев в должности. Давайте обсудим это позже.

Какими были самые рискованными ситуациями?

Не буду подробно рассказывать. Ничего героического не совершал. Полностью ничего. Многие ребята, приходившие со мной, уже успели. Пока так… Видимо, берегут тех, кому за пятьдесят. Есть много молодых ребят, которые физически крепче. Мы выполняем другую работу. Хотя единственному погибшему из моего призыва было шестьдесят лет.

— Ты на передовой не бывал?

Участвовал, но только в рабочих задачах на соседних территориях, где требуется ежедневный труд.

За двадцать пять лет занятий биатлоном ты наверняка хорошо разбираешься в устройстве биатлонной винтовки и стрелял из неё множество раз. Помогают ли эти знания?

— Маловероятно. В училище приходилось много тренироваться с оружием. Стрельба из автомата — это совершенно что-то иное. Я тоже служил и занимался стрельбой.

Что оказалось труднее всего принять?

— Нужно было вживаться. Начальные дни в училище были непростыми. Приходилось приспосабливаться к подъемам в пять утра, вооружению и прочему. Это совсем другая нагрузка. Я хоть и дома регулярно крутил велосипед, мог проехать 100-120 километров. Но боевая нагрузка воспринимается иначе. Было тяжело. Но выдержал, слава Богу.

Позывной «Журналист»

— Ты все еще следишь за статистикой, историей биатлона? Сейчас возможно это сделать?

— Да, слежу. В режиме связи продолжаю учиться. Главное — обратная связь. Звонили из Читы, когда скончался чемпион мира Геннадий Иванович Ковалев. Его хорошо знал. Звонили и тогда, когда он еще был в больнице, общались. Таких моментов не пропускаю. Поэтому стараюсь за всем следить. В телефоне много статистики, сохранено многое, что может быть интересно для биатлона.

— Позывной связан с биатлоном?

— Да, «Журналист».

— Как воспринимают тебя сослуживцы?

— Интересно. Когда люди узнают, что жизнь моя была связана со спортом, задают много вопросов. Товарищи Дмитрия Губерниева были приятно удивлены его поздравлениями.

— Кто с тобой служит?

— Обычные люди.

— У тебя самый нетипичный гражданский род занятий?

— Возможно, да. Но в моём возрасте только пятая часть. Остальные намного моложе. Что-то закончили или где-то поработали.

— Чего больше всего не хватает?

Самое главное — прекращение боевых действий. Этому и подчинено моё решение. Из ярких моментов – строгая самодисциплина ребят. Например, множество парней твердо заявляют: «Алкоголь мы не будем пить! Выпьем только после наступления мира». Слышал такое очень часто.

Твой взгляд на СВО разнится с информацией, транслируемой средствами массовой информации?

Трудно сказать. Вероятно, я уже переключился на другую волну. Как спорт отличается от того, что транслируют по телевидению и то, что видишь изнутри? Конечно, отличаются. Но проводить параллели и делать оценки не рискну. Сейчас я накапливаю впечатления. Очень хочется, когда все закончится, сделать заметки. Много новых оценок, много узнаешь разных вещей. Хочется об этом написать.

— На какой срок у тебя контракт?

Как и у остальных — на год. Но есть контракт с возможностью автоматического продления. Вот ещё одна причина, почему хочется мира.