Артем Истомин трудится с женским резервом сборной России по биатлону, за исключением пары Халили: Насти и Карима. Остальные спортсмены остались с ним. Весенние перемены, когда Истомина назначили тренером резерва, а Даниила Серохвостова передали Юрию Каминскому, остались в прошлом, как и недопонимание концепции централизации подготовки сборной и фактически восстановления советского подхода: основу, резерв, молодежку.

У Артема есть команда, где он может продолжать формировать схему тренировок по своему мнению – с теми спортсменами, кому доверяет. Об особенностях подготовки, её основе и причинах такого ее облика Артем рассказал «СЭ» в день отдыха между пасьютом и индивидуальной гонкой на Кубке сильнейших в Раубичах.

Важно быть гибким и корректировать стратегию.

— В 2018 году ты присоединился к команде с обширными теоретическими знаниями, но практически без опыта работы тренером. Шесть лет прошло. Как изменились твои убеждения, сколько изначально имевшихся представлений оказалось несостоятельным?

Отсутствие серьезного опыта в то время заставило меня, как и многих, считать теоретические знания важнее практического опыта. С годами я убедился, что замкнул круг: сначала ушел от теории к практике, затем вернулся к теории, подтвердив правильность своих идей и принципов.
Теперь у меня есть опыт, ошибки, неудачи и хорошие выступления. Я стараюсь анализировать все, не просто действовать и забывать.

Как бы ты подготовился к Олимпиаде 2022 года по-другому?

В то время я сотрудничал с мужской командой Юрия Михайловича Каминского. Подготовка прошла успешно, до соревновательного сезона включительно. Декабрьский блок подтвердил правильность выбранной концепции: две равноправные группы, идущие разными путями. Сергей Башкиров и Каминский добились успеха со своими группами.

Последняя стадия подготовки к Олимпиаде оказалась скомканной из-за неудачи её прохождения. Это был год пандемии, в январе заболел Эдуард Латыпов после ключевого сбора в Белмекене. Эдик находился в отличной форме, а когда спустились с Белмекена в Оберхоф — очень хорошо бежал Даниил Серохвостов, хотя Латыпов в Белмекене выглядел сильнее его. Коронавирус ослабил его и полностью испортил всю подготовку к Олимпиаде. Никто этого не ожидал, Латыпов был одним из лидеров команды как в личных видах, так и в эстафетах. В связи с этим пришлось принимать оперативные решения по дальнейшей подготовке. Запланированное было не так, как получилось в итоге, возник форс-мажор.

— Сколько произошло непредвиденных обстоятельств в последнее время? Получен ли опыт их преодоления?

Как говорит Михаил Викторович Шашилов: «Главное — маневры». Нужно уметь адаптироваться, менять подход. Это не всегда удается мне хорошо.
Мы можем принимать оперативные решения, но они не всегда верные. В олимпийскую зиму пришлось делать это очень быстро, а затем и в последующие сезоны приходилось изменять планы перед главными стартами. Иногда причиной этому были болезни, иногда — особенности подготовки и так далее.

Например, Кубок сильнейших в Раубичах. Осенью еще не знали о поездке сюда, готовились под Сочи. Не оправдываю покашнванные результаты. Когда есть четкое понимание места проведения соревнований, тренируются именно к этой трассе, этим условиям. Потом приходится все перестраивать, место изменилось. Та подготовка, которую продумывали недели, уже не подходит. Поэтому навык адаптации к форс-мажорам появился.

При оперативном принятии решений, чем больше весома интуиция или расчет?

Интуиция никогда не должна быть главной силой – по моему мнению, это должно быть четкое планирование. Когда все просчитано и получается результат, от этого больше удовольствия, чем если бы надеялись на интуицию, и она сработала. Можно взять, например, прошлый год, подготовку Карима Халили к Спартакиаде. Все было просчитано, хотя мы, можно сказать, выбирались со дна – перед Новым годом он сильно заболел. И никто не мог даже думать о том, что уже в феврале Карим будет фактически в лучшей своей форме.

Мы отменили все старты, после чего отправились на сборы в горы. Все рассчитано было: дни, время для акклиматизации и так далее, чтобы к первой гонке на Спартакиаде он был готов. И получилось всё как планировалось — на протяжении всей Спартакиады находился либо на пике формы, либо в очень хорошем состоянии, выступив достаточно успешно. Можно было бы лучше, но и этот результат можно считать хорошим.

— В команде тебе как молодому человеку с не большим опытом пришлось пройти испытание доверия со стороны товарищей по спорту. Когда ты понял, что перешагнул эту трудность?

— Всегда так получается: когда у спортсмена начинаются успехи, доверие к тренеру увеличивается. Доверие сложно завоевать, но легко потерять. Не сразу, не с первого года, но это доверие начало обретать форму. Но не со всеми спортсменами одновременно, постепенно — с одним, с другим, с третьим. Первым был Матвей Елисеев, который поверил в работу, которую выполняли, в выбранное направление, и его результаты стали расти. Он достаточно успешно провел чемпионат мира 2019 года, был хорошо готов, но реализовал себя только в эстафете, выиграв свой этап уверенно. На следующий сезон впервые в своей карьере заехал в призы в личной гонке Кубка мира, став третьим в спринте в Эстерсунде. Затем поверил Эдик Латыпов, и остальные тоже подтянулись.

— Были те, кто так и не начал доверять?

Вопрос связи и доверия больше относится к старшему тренеру, на нём лежит ответственность за построение этих отношений. Спортсмен должен с ним налаживать контакт. Важно, чтобы спортсмен доверял тренеру, а тот мог доверять спортсмену. Тренер не всегда уверен в том, что выбранная схема подготовки будет успешной. Многие факторы, например личные, семейные переживания спортсмена, могут повлиять на подготовку. Поэтому связь спортсмен должен выстраивать прежде всего со старшим тренером.

Думаю, руководители при внутреннем соревновании не будут проявлять полную энергию.

Последние три года внесли не менее одного фактора тревоги для всех — отсутствие международных соревнований. Ты ощутил это в своей работе?

Ощущение есть, особенно у лидеров, выступавших на международных стартах и готовых там продолжать бегать. У них были цели, планы, которые внезапно обрушились. Это сказалось и на нас, тренерах. Ведь на Кубках мира, чемпионатах можно проверять подходы, методики, новые идеи на фоне лидеров мирового биатлона. Внутри страны это практически невозможно. Тем более, кто бы что ни говорил, я уверен на сто процентов: лидеры на внутренних соревнованиях не мобилизуются и не выкладываются так же, как на международных стартах.

— Самый показательный случай кризиса у спортсмена? Кто-нибудь всерьез задумывался об окончании спортивной деятельности?

— Нет, такого не было. Но я помню подготовку к Олимпиаде — это небо и земля. Говорили ребятам, что каждый из них может быть ответственным в самый критический момент эстафеты, и поэтому нужно относиться к работе серьёзно, не давать себе слабину в тренировках, выдерживать принципы.

Процесс тренировок, особенно летняя подготовка, часто труден и однообразен. В итоге спортсмен может потерять связь с целью своей деятельности. Важно, чтобы тренер помогал ему всегда помнить направление движения.

Трудно тебе работало за эти три года?

За три года ситуация менялась каждый сезон. В первый год после Олимпиады сформировали сильную команду, что продемонстрировала зима. Следующий сезон был неудачным по разным причинам. Решили вернуться к формату основы и молодежки. Почти все лидеры выпали из основы, за исключением Насти Халили, ей разрешили продолжить подготовку в группе. Сейчас работаем с молодежным составом. Цели у команды несколько другие. В группе есть два взрослых лидера — Настя и Карим Халили, у них свои задачи. У остальных молодых девочек задачи разные.

— За всё время ты поработал с мужчинами и женщинами. С кем работать легче?

С мальчиками проще в чем-то, а с девочками — в чем-то. Первым можно многое поручить в принятии решений, со вторыми все чуть иначе: больше доверяют тренеру, слушают его: что говорит — то и делают. Самостоятельное решение принять могут быть не всегда способны в силу возраста, может быть, из-за отсутствия опыта чаще всего, в отличие от мальчиков. В этом плане с девочками сложнее, но они более открыты.

Это значит брать на себя ответственность, поскольку выбор остаётся с тобой, а не со спортсменом.

Я проработал четыре года с мужчинами, и решения мы могли делегировать им, потому что главный тренер для спортсмена — это сам спортсмен. Можно подсказать моменты и варианты действий, но решение должно быть принято самим спортсменом. После работы с мужской командой первый год с женской командой оказался сложным.

Доводилось ли тебе встречаться со случаями, когда спортсмен, хоть и тренируется по твоему графику, тайно вносит в него изменения и старается это скрыть?

— Нет, это сразу ощущается, ты видишь, если подобное начинается, и в случае с спортсменом высокого класса можно просто подойти и поговорить. Сесть, структурировать всё, прописать, обсудить корректировки, прийти к варианту, понятном вам обоим. Это проще и для спортсмена, и для тренера. Но за годы своей работы я попыток что-то делать по-тихому даже не замечал.

Нашій збірній спортсмени частіше за все ставлять перед собою максимально можливі цілі.

— Когда после ОИ-2018 пришел Анатолий Хованцев, пре導入 концепцию объемной низкоинтенсивной работы для улучшения утилизации лактата. Это было тяжело для спортсменов, потому что не привыкли так тренироваться. Нынешнее поколение, приходя в сборную от личных тренеров, воспринимает такой подход легче или проблема сохранилась?

Вначале проведения семинаров по регионам с Анатолием Николаевичем мне казалось, что мы делаем хорошее дело. Потом я обратил внимание, что тренеры, особенно детские, начинают слепо копировать подготовку взрослых спортсменов. Получается, что не выстраивается преемственность, а просто даются наработки сборной для детей. Так быть не должно, это неправильно. Сейчас, проводя семинары и выступая на курсах по улучшению квалификации, стараюсь в подобных вопросах быть аккуратнее. Если доходит обсуждение, стараюсь тренерам максимально емко и доступно объяснить всё, чтобы они не совершали таких ошибок.

Подготовка спортсмена высокого класса, уровня национальной команды предполагает большие объемы из-за плотного и насыщенного календаря стартов зимой. Зимой нельзя заниматься скоростью и высокоинтенсивными тренировками — не выдержит соревновательный график. Поэтому закладывают прочный фундамент летом за счет объемной аэробной работы, лишь отчасти низкоинтенсивной. Ее нельзя назвать низкоинтенсивной на самом деле, это зона средней интенсивности. Много работы в зоне средней интенсивности предложено Хованцевым, и сейчас работаю почти по такому же принципу. Какие-то скоростные работы подключают, чтобы стимулировать процессы и заниматься поддержанием скорости, но это касается летней подготовки. Ближе к сезону начинается более интенсивная работа.

— Это отклоняется от популярного норвежского метода – поляризации подготовки, где тренировки бывают либо очень легкими и продолжительными, либо очень интенсивными, как в соревнованиях.

Да, норвежцы раньше пропагандировали этот подход, многие про него говорили, а у нас в России до сих пор говорят как о передовом. Но на одном из последних семинаров норвежские лыжники сказали о том, что выкосили подобным методом большое поколение талантливых спортсменов.
Высказали признание, что да, действительно, эта концепция дает рост результатов на какой-то — достаточно короткий — период. Но затем следует либо перетренированность, либо травмы, либо заболевания, из-за которых спортсмены не могут продолжать карьеру. Это связано с тем, что норвежский метод в совокупности больших объемов и ударных высокоинтенсивных тренировок приводит организм в состояние сильнейшего стресса, следствием чего являются травмы или переутомление. И мы в своей практике тоже это проходили, просто вовремя диагностировали проблему и постарались ее нивелировать, чтобы спортсмена вытащить, восстановить. Иначе все могло быть намного хуже.

В настоящее время всемирно в циклических видах спорта, таких как лыжные гонки, легкая атлетика и триатлон, акцент смещается на тренировках средней интенсивности. Это умеренный стресс и контролируемая нагрузка. Все больше внимания уделяется не объему выполненных упражнений, а тому, который организм способен усвоить. Серьезное внимание уделяется субъективному восприятию нагрузки. В некоторых тренировочных протоколах оценка тяжести фиксируется после каждого интервала или повторения. Тренировка может быть завершена из-за того, что спортсмен ощущает, что она идет тяжелее, чем должно быть. Мы также используем это в своей работе, объясняя спортсменам, какая нагрузка должна быть по ощущениям. Если ощущения не совпадают с ожидаемой — тренировку нужно прекратить и перенести на другой день.

Этот метод предъявляет к спортсменам требование полного порядочности.

Да. И с этим существуют трудности, потому что спортсмены в большинстве случаев максималисты. Хочу все сделать и считают, что если не выполнили ту или иную нагрузку, то станут слабее именно из-за этого. На самом деле станут слабее, если выполнят, а нагрузка будет лишней.

Доводилось ли вам принуждать участников к уходу с тренировки?

Молодежь часто испытывает стресс из-за ситуации, когда ее снимают с тренировок или говорят закончить занятия: «Как меня сняли с тренировки, как мне сказали закончить? Все занимаются, а я нет. Я стану слабее!»

Эта проблема свойственна молодёжи во всех странах: связано ли это с гормонами, возрастом или особенностями русской культуры?

Возможно, это часть нашей культуры. В Норвегии и Швеции тоже встречаются такие сложности. Но в большинстве случаев спортсмены там обладают хорошей теоретической базой. Если говорить или слышать интервью от спортсмена, еще не достигшего высокого уровня, то замечаешь профессионализм в его речи: он объясняет, что делает и почему это делает. Запомнилось интервью шведского лыжника Альвара Мюльбака – 18-летнего парня, который начал заезжать в призы на марафонах. Он рассказывал о тренировках, постоянно используя местоимение «я». То есть он ставит себя на место тренера и говорит: «Я сделал так-то», «Я отработал так-то», «Я сделал это, потому что мне нужно было то-то». То есть объясняет, почему что-то делает. Именно к такому пониманию, подходу мы должны стремиться.

С самого начала работы со спортсменами я всегда говорю: вам нужно быть профессионалами, уметь самостоятельно и правильно выполнить тренировку, составить хотя бы недельный план тренировок и продумать подготовку. Общаюсь с девушками и вижу, что в теории они уже хорошо прогрессируют — могут сами выстраивать подготовку, составлять планы, объяснить тренировку, почему её нужно делать именно так и как ее выполнять. С одной стороны, это приятно, но с другой — во всех командах мы должны стремиться к тому, чтобы спортсмены стали более самостоятельными.

Не кажется ли тебе, что эта проблема отражает нашу культуру в целом? В Европе налогов рассчитывают и платят сами, а у нас это делает работодатель. У нас все время ожидаешь, что кто-то решит за тебя, а там с детства приучают думать самостоятельно. Так что речь идет не только о менталитете группы биатлонистов, но и всего поколения.

Да, так и есть. Думаю, ситуация меняется, по крайней мере в спорте. Это касается не только биатлона. Наблюдаю, как спортсмены дают интервью, участвуют в подкастах, рассказывают о подготовке, принципах, подходах на высоком уровне. Например, все наши теннисисты, хоккеисты, молодые. Легкоатлеты пошли далеко вперед. Пловцы — у них сильная база из-за семинаров и подкованных тренеров. Лыжники тоже молчу — чаще всего общаюсь с ребятами из группы Егора Сорина.

Я не тренер, который бы считал спортсменом причиной всех проблем.

— Группа Сорина практически все время следит за параметрами восстановления, вариабельностью сердечного ритма и качеством сна. А вы в биатлоне используете такие методы?

В биатлоне данную тактику применяет только Даниил Серохвостов. Летом для учета затрат и поступления энергии во время тренировок использовались портативные носимые глюкометры. Также за год берётся около шестисот проб лактата, наибольшее количество приходится на летнюю подготовку. Много работы проводится в средних зонах интенсивности, что требует постоянного контроля, так как ошибка может привести к нарушению адаптации и перетренированности.

— Ошибки были?

В постолимпийский период у спортсмена Карима Халили возникли негативные последствия от увеличения объема тренировок и интенсивности без надлежащего восстановления, питания и контроля энергетического баланса.
Карим терял жир, но мышцы сохранялись и даже увеличивались.
Сначала подготовка шла успешно: он показывал хорошие результаты на летних стартах. Но ближе к сезону произошёл срыв адаптации, зиму Карим провёл тяжело, несмотря на победу в общем зачёте Кубка.
Летом тренировочный процесс был пересмотрен.

— Причину поняли?

Нехватка энергии наблюдалась: потребление калорий оказалось меньше расхода. Только после проверки выяснилось, что человек постоянно находился в дефиците, а мышечная масса сохранялась лишь благодаря употреблению протеиновых смесей. Жир же активно сгорал. За счёт этого нагрузка или рацион должны были быть скорректированы сразу, но это не было сделано.

— Сам спортсмен не жаловался?

Несмотря на то, что тренировки проходили нормально и нагрузки выдерживались, сезон продемонстрировал другую картину.

— Верно ли, что ему всё ещё доверяют?

— Да. Предполагаю, потому что не из тренеров, кто будет винить во всем спортсмена. Понимаю, где сам мог как тренер ошибиться. Думаю, доверие сохраняется, потому что я открыт для него, и он для меня. Можем с ним все полностью обсудить, участвует в тренировочном процессе так же, как и я. То есть не указываю ему, что делать, мы на одном уровне, решения принимаем вместе.

— Выводы сделали только по Кариму?

— Нет, по всем спортсменам. Каждый спортсмен заполняет таблицу, утром снимая данные и фиксируя их. В таблице есть оценки сна, восприятия тяжести нагрузки, данные по питанию на тренировках — что и сколько съели и выпили. Два раза в неделю мы проводим оценку состава тела — кожно-жировой и мышечной массы. И помимо этого у нас есть ещё биохимия.

Цель этого – подготовка спортсменов. Полагаешь, можно сравнить себя с теми, кто участвует в Кубках мира?

Можно сравнивать показатели стрельбы только при близких погодных условиях. Однако, если бы спортсмены были там, то адаптировались бы к скоростям работы на рубеже, характерным для Кубка мира.
Это видно по тем, кто уже выступал на таком уровне. У лидеров всё в порядке с скорострельностью. Всё зависит от среды, в которой тренируешься.

Обсуждая скорость, всё индивидуально. Каждый тренер смотрит на спортсмена и анализирует его по движениям, чтобы увидеть уровень относительно элиты мирового биатлона. Даниил Серохвостов в декабре был бы в пятерке лучших по скорости хода на Кубке мира.

— Карим?

— Если бы это был Кубок мира, спортсмен работал бы иначе, ведь гонки мобилизуют сильнее. Но если вспомнить Карима прошлого года на Спартакиаде, то уровень тоже был высоким, ведь он занимал места в топ-3, даже выиграл отдельные гонки ходом. Показывая хорошую скорость на лыжах, по дистанции было видно, что он идет легко, с запасом, и способен добавить, можно сказать — работал играючи. Но сейчас Карим не в той форме, в которой был годом ранее на Спартакиаде, по крайней мере это можно сказать по итогам спринта и пасьюта здесь, в Раубичах. Посмотрим, как будет дальше, окончательно анализировать что-то пока рано. Сейчас форма близка, но точно еще не та.

Отборы — формальность, подтверждающая уровень готовности.

— Скажут в апреле: «Ребята, нейтральный статус, вперёд к олимпийской зиме». Команда выдержит такое напряжение?

Конечно, стресс увеличится, но это полезно. Мы к этому готовы: на сегодня уже есть план по местам проведения сборов и по концепции подготовки, вплоть до контактов с местами проведения сборов при подобном сценарии. Прогнозируем работу, знаем, где будет Олимпийская деревня, знаем, где будем готовиться. Точнее, есть два варианта плана, где будем готовиться, проходить заключительный этап подготовки и как выстраивать подготовку перед этим.

— Это не Россия?

Финальный этап подготовки точно не пройдет в России. Летняя подготовка преимущественно в России, но планируется поездка в Цахкадзор. В прошлом году поездка не состоялась, хотя и была запланирована, надеюсь, что в этом году получится. Вопрос еще в организации системы отборов и сроках их проведения. Если допуск будет с начала сезона, то отборы, скорее всего, пройдут, как обычно, в ноябре. Самый главный вопрос — пока неизвестен способ организации допуска. Будет ли он по фамилиям или по общим критериям.

В связи с возможным напряжением, целесообразно ли пригласить специалиста по психологической помощи?

Многие из спортсменов, полагающие, что им требуется помощь, уже сотрудничают с различными специалистами.

— Которым психолог не нужен?

Важно не количество, а готовность тех, кто действительно может стать успешным. Работа с психологом — опционально. Если человек готов, достаточно просто его вести в правильном направлении.
Конечно, нужно понимать особенности поведения спортсменов в горах, ведь стрельбище на Олимпиаде расположено на высоте 1670 метров над уровнем моря. Нельзя забывать о том, что многие спортсмены приезжают в Европу и не показывают свой истинный потенциал из-за стресса, связанного с новой обстановкой. Важно учитывать эти факторы.

Ты сможешь на тренерском совете заявить, что победитель национального отбора — человек, подверженный страху перед выступлением, об этом все прекрасно осведомлены, так что его на Олимпийские игры не стоит отправлять?

В основном тренеры, в особенности тех, кто работает с национальной сборной, знают возможности каждого спортсмена. Отборочные соревнования – лишь способ официально удостоверить текущий уровень физической подготовки.