Среди советских борцов он занимает одно из самых почетных мест по числу завоеванных наград. В его активе победа на Олимпиаде в Монреале в 1976 году, а также пять мировых первенств (1973, 1974, 1977, 1978 и 1979 годы) и шесть чемпионатов Европы (1973, 1975, 1976, 1977, 1978 и 1979 годы). Он также был удостоен чести быть знаменосцем сборной СССР на Олимпийских играх в Монреале и Москве.

Одаренный рассказчик – вот что еще можно сказать о Балбошине. В этом убедились обозреватели «СЭ» Юрий Голышак и Александр Кружков, когда в июне 2018 года для рубрики «Разговор по пятницам» пообщались со знаменитым борцом греко-римского стиля.

— Была ли у вас хоть одна сговорщическая сделка? — поинтересовались они у Николая Федоровича.

— 1971 год. Это был мой первый чемпионат СССР. Перед схваткой подошел Леша Кармацких, мой знакомый, спортсмен «Динамо» из Киева. Он умолял меня уступить ему: «У меня жена, маленькие дети, необходима квартира. Если я не стану чемпионом Союза — не выплатят…» Я поддался на его просьбу. Мы договорились, что я буду проигрывать, намеренно теряя равновесие, чтобы он заработал два балла за «накрывание».

— Так-так.

— Он оказался в захвате, отбросил соперника и остался на мосту. Если бы он повернулся, положил бы руку ему на голову – и тогда я бы выиграл балл. Но я ждал, когда он меня обхватит. А Леша почему-то замешкался. Пауза затянулась. Наконец встрепенулся, выбросил руку мне на грудь – ему присудили два балла. Наши тренеры были в шоке: «Ты что, потерял рассудок?! Победа была у тебя!» Я пробормотал в ответ, что растерялся.

— Мы одного не поняли. Зачем вы согласились?

— Мне стало жаль этого парня. Он расплакался.

— Взамен что пообещал?

— «Осенью планировалась поездка в Польшу, но я отказался от неё, и тебя хотели отправить. Однако я сам поехал, а тебе рекомендовал готовиться к следующему турниру.

— Подлец.

— Оказалось, что у Кармацких это была целая схема. Неопытных спортсменов таким образом нередко пытались воздействовать. Убеждали, прибегали к слезливости. Многие поддавались, как и я.

— Рассчитались?

— В январе состоялся турнир в Тбилиси. Выступает Кармацких. С превосходством: «Ну, с тобой-то мы сыграем вничью». Я пожал его руку, посмотрел ему в глаза: «Александр, мне неловко говорить тебе это, но будем бороться честно». Однако, там мы с ним не сошлись. Он разобрался с этим спустя два месяца на сборе перед Мемориалом Поддубного. За три дня до начала провели круговую тренировку.

— Это как?

— Шесть борцов поочередно выходят на ринг один на один, поединок длится минуту без перерывов. Затем они меняются. К завершению тренировки ты чувствуешь себя полностью измотанным. Наутро посетил баню, приобрел два пива и бутылку шампанского. Нахожусь в номере, отдыхаю. Входит Кармацких, удивленно смотрит: «Что случилось?» — «Снимаю напряжение…» — «Тогда и мне налей».

— Плеснули?

— Я вижу в его глазах: «Балбошин сдался…». На следующий день — «пуш-пуш». Это спарринги, не включающие технических приемов, проверяющие выносливость. Моим партнером был Кармацких. За ночь я восстановился и сразу же включил пятую передачу. Леша обессиленный лежит за ковром и жадно ловит ртом воздух. В этот момент в зал входит молодой эстонец. Статный кудрявый блондин. Кармацких мечтательно произносит: «Вот бы мне завтра помериться силами с тем барашком…»

— И что?

— Представляете, жребий так и решил судьбу! Но я недооценил «барашка». В технике эстонцы, конечно, не на высшем уровне, но зато обладают невероятной выносливостью. Именно поэтому Леху и измотали настолько, что ему едва удалось вырвать победный балл. Он возвращается в раздевалку и падает от усталости. Я спрашиваю: «Леш, ну как барашек-то?» — «Да ну его на фиг!» После этого турнира Кармацких и завершил свою карьеру.

— Какие еще уловки против вас использовали?

— В 1979 году на чемпионате мира в Сан-Диего произошла одна история. В финале мне выпало встретиться с американцем Рейнганом. До начала вечерней программы и церемонии награждения оставалось полтора часа. Полутяжеловесы традиционно выходят на ковер перед заключительной частью соревнований, поэтому мне предстояло бороться минимум через два с половиной часа. Я отправился в столовую вместе со старшим тренером Шамилем Хисамутдиновым. Там я увидел арбуз, нарезанный крупными кусками. Я съел три куска, затем еще три и еще. Жуя арбуз, я почувствовал, что на меня кто-то смотрит.

— Кто же?

— Рейнган и два американских тренера перешептывались, поглядывая в мою сторону, после чего куда-то ушли. Я сказал Хисамутдинову: «Думают, я арбузом объелся. Не удивлюсь, если вечер с нашей категории начнется…» — «Да ты что, Коля! Вот расписание, это официальный документ, вносить изменения запрещено».

— А вы?

— Вернувшись в зал, я переоделся и начал активно разминаться. Примерно через пять минут прибежал взволнованный Хисамутдинов: «Рейнган уже на ковре! Он ждет тебя! Ну что, будем устраивать скандал? Подадим протест?» — «Нет». Я был уверен в своих возможностях.

— Даже после арбуза?

— Разумеется. Он уже «уходил». Я успел разогреться и вспотеть. С американцем справился оперативно. Внезапно на ковер вышла женщина и попыталась меня поцеловать. Первая мысль была: «Это провокация!» А Рейнган с улыбкой заметил: «Это моя мама. Она хочет тебя поздравить…»

— Помогала ли физическая сила в мирное время?

— Вот один случай. В девяностые я приобрел на рынке два мешка сахара. Каждый весил 50 килограммов. Я доставил их на машине до дома и занес в подъезд. Затем оказалось, что лифт сломан. Я взял мешки за «уши» и пошел пешком.

— Этаж?

— Девятый. Я снизил скорость — впервые — на пятом этаже, когда вещи начали выпадать из рук. Остановился, перехватил их — и доехал до своего этажа.

— К вам лучше не задираться.

— Однажды в автобус вошли несколько молодых людей. Они начали приставать к худощавому мужчине. Я встал и обратился к ним: «Почему к нему притесняетесь? Подойдите ко мне!» Они посмотрели на меня, и все они вышли на следующей остановке. Тогда мне было все равно. Хотите? Давайте! Сейчас еще подумаете…

В другой раз я еду в трамвае глубокой ночью. Вижу, что около Студенческой трое избивают таксиста. Женщина останавливает трамвай, громко кричит: «Прекратите!» А прямо передо мной спит парень в форме милиционера. Позже выяснилось, что это был гаишник. Я обратился к нему с просьбой: «Подойди, разберись». Он только приблизился, и тут же получил удар в лицо! Падает!

— Пришлось вам встрять?

— Я приблизился. Передо мной стояли трое грузин. Один выделялся ростом, вероятно, был лидером. Он направился ко мне, и я нанес ему удар в щеку!

— Нокаут?

— Я сел на заднее сиденье. Двое других, казалось, сразу же паниковали. Их погрузили в то же такси и повезли в отделение. Главного грузина посадили на переднее сиденье. Он вырвал ключи на ходу и выбросил их, а затем скрылся бегом. Таксист преследовал его!

— Какой триллер без погони.

— Ранее задняя дверь была заблокирована. Я кричал: «Открой мне». Грузин уже убежал на расстояние примерно в сто метров. Я бросился за ним!

— Догнали?

— Как не догадаться. Захватили за шиворот — пальто разорвано пополам! Затем последовал судебный процесс, и меня вызвали в качестве свидетеля. В конечном итоге, это квалифицировалось как нападение на служащего. Я не знаю, какой приговор был вынесен, так как уехал, чтобы собраться с силами.

— В девяностые годы многие победители продавали свои медали. Возникали ли у вас подобные размышления?

— Жизнь, чего уж скрывать, была непростой. Одна знакомая волейболистка поведала, что избавилась от олимпийской медали за две тысячи долларов. Это были существенные средства в те времена. Она добавила: «Если пожелаешь, дам контакт, и твою тоже смогут приобрести…» А я тогда подумал: «Умру, но не стану продавать!»