4 сентября Владимиру Горюнову исполнилось 75 лет. Начинал он в волгоградской команде как простой администратор. В 1990 году, добившись успеха в бизнесе, возглавил клуб.
В годы руководства Горюнова «Ротор» добился больших успехов: дважды завоевал серебряные медали чемпионата России (в 1993 и 1997 годах), однажды бронзовые (в 1996 году), участвовал в еврокубках и вышел в финал Кубка страны.
В какой-то момент Горюнов удалился от футбола, а в 2004 году перенес сложнейшую операцию, выжив чудом. Через некоторое время Владимир Дмитриевич рассказывал о том, как это было. рассказал в «Разговоре по пятницам».
В два тысячи четвёртом году вы прошли лечение от тяжёлой онкологической болезни. Об операции говорили как о уникальной.
Счастье, что к немцам попал. Заходит доктор, европейский светило. Ледяной взгляд, седая бородка. Я сразу вспомнил врачей Освенцима. Переводчик говорит ему: пациент из Сталинграда. Тот в ужасе: «У меня там дед погиб!»
Вернувшись из Германии, возложил букет в районе Мамаева кургана. Привет от внука. Вспоминаю, уже одевали меня для операции — звонок. «Дайте трубку», говорю. Немцы руками машут: «Нет!». А у меня все — или телефон, или не поеду никуда.
— Кто звонил?
— Прокопенко: «Вова, друг, что это? Только узнал! Может, нужны деньги? Прилечу!» — Витек: «Витек, вот лежу на топчане, везут на операцию. Раз ты дозвонился — обязательно выживу…» Немцы даже почку сохранили.
— Надо же.
— Только потом понял, что операция была уникальной. Из реанимации людей на следующий день отправляют, а меня держат сутки, второй, третий… И вот однажды смотрю — за окном палаты стоят врачи во главе с тем светилом, который резал. Пошло тепло по телу, почку кольнуло. А они начинают обниматься, аплодируют: «Гут, гут!» Что стряслось-то, думаю? Оказалось, почку заморозили, опухоль вырезали — и теперь ждали, заработает ли после разморозки. И запустили! Никогда такого не было!
— Сразу выписали?
В первый день после выхода из больницы советуют посетить итальянский ресторан и выпить бокал сухого красного вина. Затем на протяжении недели нужно ежедневно употреблять по три литра пива.
— Но страдания не закончились?
Ребры болели, появилась слабость. Обратился в госпиталь Вишневского. Такой обследованием исхудал. Говорили о метастазах в ребрах. Там провалялся не один месяц. Когда доктора поменяли — пошел на поправку. А предыдущему сказали: «Тебе что, заказали его?».
— Худели почему?
— Что-то кололи — и я не мог есть. Потом питался по диете, съездил в Муром. Там пил травы, какие указали. Вдруг вижу — девушка идет, вроде ничего. Ноги неплохие. Значит, думаю, поправился. После этого у меня родились двое детей.
— Был в вашей жизни черный год.
1999 год, пять гробов. Слезы едва успевали высохнуть. Мама, сын, тетя, ее супруг, брат… В похоронном бюро говорили: «Страшно слышать фамилию Горюнов. Опять у него что-то?!»
— Убийц сына нашли?
— Даже отсидели. Хотя мне потом шепнули — эти люди не при чем, их подставили. Сына, лейтенанта милиции, кто-то добил прямо за рулем, веревкой на шее. Были выборы мэра — я, как обычно, в стороне не стоял. Тем вечером сидели с Прокопенко. Говорю: «Что-то на душе неспокойно. Может, семью спрятать?» Тот отвечает: «Да привози ко мне под Одессу, есть местечко». И тут звонок: «Это дежурный по УВД. Ваш сын доставлен в больницу в тяжелом состоянии».
Как его увидел, понял всё. Неделю Ромка находился на ИВЛ. Если сразу умер — это один случай. Если хоть немного жил, всё меняется. Теперь понимаю.
Следователи в то время проявляли себя по-разному.
В волгоградском СИЗО зашел в камеру к подросткам. Мальчик сидел, глаза напуганы. «Ты кто?» — «Вор». — «И что украл?» — «Бидоны из-под молока». Начинаю разбираться. Многодетная семья, отца по пьянке задавил трактор. Парень за старшего остался. Есть нечего, и он стащил пять бидонов, которые сдал как алюминий, а деньги матери принес. К начальнику райотдела: «Что же вы делаете?! Из-за отчетности ломаете судьбу парню! А вы душонку его поняли?» Через неделю освободили, дело закрыли. А следователя добился — выгнали с работы.
— Есть предположение, по какому поводу было убийство сына?
— За меня.
— Точно?
В ту пору случилось 22 преступления против «Ротора»! 22 поджога, кражи. С нашего объекта вывезли сторожа в посадки, избили и сказали: «Передай своим, чтобы правильно вели себя». А он — участник войны. Через неделю умер. Затем убили детского тренера. Подъехали: «Из «Ротора»?» — «Да». И начали бить.
Новый двухпалубный дебаркадер я приобрел для детской лодочной станции. Губернатор помог разместить его в старом русле Волги, где нет течения. Ребенка не унесет течением, а рядом — нерестилище. Дебаркадер подожгли и утопили, крыша до сих пор торчит из воды.
— Что им было нужно?
— Чтобы я бросил «Ротор».
— Охрана у вас появилась?
— Да. Дошло до сведения, что меня заказали. Всё из-за клуба, родные. Кому же я сам по себе нужен? Вот раздувают кадило: «если бы Горюнов не был депутатом…». Если б я не был депутатом — никакого серебра у «Ротора» не было бы!
Много утрат не принудило Вас усомниться в вере?
— Да что вы! Я верующий! Спасительница моя и покровительница — Матерь Божья. Сердцем чувствую эту икону, иногда с нею разговариваю. Для души. С женой венчался в деревне. Чувствую — кто-то на меня смотрит. Поднимаю глаза: в дальнем углу икона Божьей Матери. На душе легко стало…
— На столе у Червиченко остались спартаковские символы, а Андрей Владимирович в снятии их не торопится. У вас же повсюду эмблемы «Ротора», а над крышей развевается бело-голубое знамя…
— Тридцать лет жизни я отдал волгоградскому футболу! Были предложения из других клубов, но себя больше нигде не вижу. Размажьте мои мозги по стенке — всё равно кровью будет написано «Ротор». Как президент клуба носил темно-синий костюм с эмблемой, а вот у меня висит белый, парадный. Тоже с надписью «Ротор». Жене сказал — в нём похоронить.
В Волгограде от вашей команды осталась разве что старая база?
— Да. В остальном всё отобрали. Вот поэтому бизнес мой сейчас в соседнем регионе, там ко мне отношение уважительное и понимающее. Здесь был колхоз — наглецким образом отобрали.
— Как получилось?
— Все оформил на председателя колхоза. Потом тот умер, а жена заявила: «Это моё».
— Базу отобрать могли?
— Да, согласен. Мудрый москвич сказал мне: «Где есть что взять, всегда найдется желающий». Но я прошёл много проверок. Никаких конопляных плантаций у меня нет, и я не открывал винный завод…
Вы ведете простой образ жизни, проживая непосредственно на базе. Транспортируетесь на автомобиле марки «Волга».
Всё так. Что бы о Горюнове ни говорили — для меня всегда на первом месте была команда. Мог бы заработать, никто бы не знал, — но видите, не заработал. Зато футболисты получали огромные подъемные, исключительно в долларах. В «Спартаке» таких зарплат не было!
— Серьезно?
Конечно. Нашего игрока пригласили в «Спартак». Рассказали о премиях. Он усмехнулся: «В Волгограде за один матч платят, как у вас за пять». И вернулся. Недавно Есипова встретил — так он от «Ротора», оказывается, четыре квартиры получил. А я и не помню.
— Около скольких своих средств вы сохранили в футболе?
— 50 миллионов долларов, не меньше…